Николай Гоголь - Страшная месть [Совр. орф.]

— Для тебя только, моя дочь, прощаю! — отвечал он, поцеловав ее и блеснув страшно очами.

Катерина немного вздрогнула: чуден показался ей и поцелуй, и страшный блеск очей. Она облокотилась на стол, на котором перевязывал раненую свою руку пан Данило, передумывая, что худо и не по-казацки сделал он, прося прощения, когда не был ни в чем виноват.

леснул день, но не солнечный: небо хмурилось, и тонкий дождь сеялся на поля, на леса, на широкий Днепр. Проснулась пани Катерина, но не радостна: очи заплаканы, и вся она смутна и неспокойна.

— Муж мой милый, муж дорогой, чудный мне сон снился!

— Какой сон, моя любая пани Катерина?

— Снилось мне, чудно, право, и так живо, будто наяву, снилось мне, что отец мой есть тот самый урод, которого мы видели у есаула. Но, прошу тебя, не верь сну: каких глупостей не привидится! Будто я стояла перед ним, дрожала вся, боялась, и от каждого слова его стонали мои жилы. Если б ты слышал, что он говорил…

— Что же он говорил, моя золотая Катерина?

— Говорил: «Ты посмотри на меня, Катерина, я хорош! Люди напрасно говорят, что я дурен: я буду тебе славным мужем. Посмотри, как я поглядываю очами!» Тут навел он на меня огненные очи, я вскрикнула и пробудилась.

— Да, сны много говорят правды. Однако ж знаешь ли ты, что за горою не так спокойно; чуть ли не ляхи стали выглядывать снова. Мне Горобец прислал сказать, чтоб я не спал; напрасно только он заботится: я и без того не сплю. Хлопцы мои в эту ночь срубили двенадцать засеков. Посполитство будем угощать свинцовыми сливами, а шляхтичи потанцуют и от батогов [4] Кнут. .

— А отец знает об этом?

— Сидит у меня на шее твой отец! Я до сих пор разгадать его не могу. Много, верно, он грехов наделал в чужой земле. Что ж, в самом деле, за причина: живет около месяца, и хоть бы раз развеселился, как добрый казак? Не захотел выпить меду! слышишь, Катерина, не захотел выпить меду, который я вытрусил у брестовских жидов. Эй, хлопец! — крикнул пан Данило, — беги, малый, в погреб, да принеси жидовского меду! Горелки [5] Водки. даже не пьет! Экая пропасть! Мне кажется, пани Катерина, что он и в Господа Христа не верует. А как тебе кажется?

— Бог знает, что говоришь ты, пан Данило!

— Чудно, пани? — продолжал Данило, принимая глиняную кружку от казака, — поганые католики даже падки до водки; одни только турки не пьют. Что, Стецько, много хлебнул меду в подвале?

— Попробовал только, пан!

— Лжешь, собачий сын! — вишь, как мухи напали на усы! Я по глазам вижу, что хватил с полведра. Эх, казаки! что за лихой народ! все отдать готов товарищу, а хмельное высушит сам. Я, пани Катерина, что-то давно уже был пьян — а?

— Вот давно! а в прошедший…

— Не бойся, не бойся, больше кружки не выпью! А вот и турецкий игумен лезет в дверь! — проговорил он сквозь зубы, увидя тестя, нагнувшегося, чтоб войти в дверь.

— А что ж это, моя дочь! — сказал отец, снимая с головы шапку и поправляя пояс, на котором висела сабля с чудными каменьями, — солнце уже высоко, а у тебя обед не готов.

— Готов обед, пан отец, сейчас поставим! Вынимай горшок с галушками! — сказала пани Катерина старой прислужнице, обтиравшей деревянную посуду. — Постой, лучше я сама выну, — продолжала Катерина, а ты позови хлопцев.

Все сели на полу в кружок: против покута пан отец, по левую руку пан Данило, по правую руку пани Катерина и десять наивернейших молодцов, в синих и желтых жупанах.

— Не люблю я этих галушек! — сказал пан отец, немного поевши и положивши ложку, — никакого вкусу нет!

— Знаю, что тебе лучше жидовская лапша, — подумал про себя Данило. — Отчего же, тесть, продолжал он вслух, — ты говоришь, что вкусу нет в галушках? Худо сделаны, что ли? Моя Катерина так делает галушки, что и гетману редко достается есть такие; а брезгать ими нечего: это христианское кушанье! Все святые, люди и угодники Божии едали галушки.

Ни слова отец; замолчал и пан Данило.

Подали жареного кабана с капустою и сливами.

— Я не люблю свинины! — сказал Катеринин отец, выгребая ложкою капусту.

— Для чего же не любить свинины? — сказал Данило. — одни турки и жиды не едят свинины.

Еще суровее нахмурился отец.

Только одну лемишку с молоком и ел старый отец и потянул вместо водки из фляжки, бывшей у него за пазухой, какую-то черную воду.