Даниил Хармс - Неизданный Хармс

Великий император Александр Вильбердат понимал сущность детей не хуже фламандского художника Тенирса, он знал, что дети, это в лучшем случае жестокие и капризные старички. Склонность к детям почти то же, что склонность к зародышу, а склонность к зародышу почти то же, что склонность к испражнениям.

Неразумно хвастаться: «Я хороший человек, потому что люблю зародыш, или потому что я люблю испражняться». Точно так же неразумно хвастаться: «Я хороший человек, потому что люблю детей».

Великого императора Александра Вильбердата, при виде ребенка, тут же, начинало рвать, но это нисколько не мешало ему быть очень хорошим человеком.

Я знал одну даму, которая говорила, что она согласна переночевать в конюшне, в хлеву со свиньями, в лисятнике, где угодно, – только не там, где пахнет детьми. Да, поистине это самый отвратительный запах, я бы даже сказал: самый оскорбительный.

Для взрослого человека оскорбительно присутствие детей. И вот, во времена великого императора Александра Вильбердата показать взрослому человеку ребёнка, считалось наивысшим оскорблением. Это считалось хуже, чем плюнуть человеку в лицо, да ещё попасть, скажем, в ноздрю. За «оскорбление ребёнком» пологалась кровавая дуэль.

<1936–1938>

В часах что-то стукнуло и ко мне пришли вестники. Яне сразу понял, что ко мне пришли вестники. Сначала я подумал, что испортились часы. Но тут я увидел, что часы продолжают итти и, по всей вероятности, правильно показывают время. Тогда я решил, что в комнате сквозняк. И вдруг я удивился: что же это за явление, которому неправильный ход часов и сквозняк в комнате, одинаково могут служить причиной? Раздумывая об этом, я сидел на стуле около дивана и смотрел на часы. Минутная стрелка стояла на девяти, а часовая около четырёх, следовательно было без четверти четыре. Под часами висел отрывной календарь, и листки календаря колыхались, как будто в комнате дул сильный ветер. Сердце моё стучало и я боялся потерять сознание.

«Надо выпить воды», – сказал я. Рядом со мной, на столике стоял кувшин с водой. Я протянул руку и взял этот кувшин.

«Вода может помочь», – сказал я и стал смотреть на воду.

Тут я понял, что ко мне пришли вестники, но я не могу отличить их от воды. Я боялся пить эту воду, потому что, по ошибке, мог выпить вестника. Что это значит? Это ничего не значит. Выпить можно только жидкость. А вестники разве жидкость? Значит я могу выпить воду, тут нечего бояться. Но я не мог найти воды. Я ходил по комнате и искал её. Я попробывал сунуть в рот ремешок, но это была не вода. Я сунул в рот календарь – это тоже не вода. Я плюнул на воду и стал искать вестников. Но как их найти? На что они похожи? Я помнил, что не мог отличить их от воды, значит, они похожи на воду. Но на что похожа вода? Я стоял и думал.

Не знаю, сколько времени стоял я и думал, но вдруг я вздрогнул.

«Вот вода!» – сказал я себе. Но это была не вода, это просто зачесалось у меня ухо.

Я стал Шарить под Шкапом и под кроватью, думая хотя бы там найти воду или вестника. Но под шкапом я нашёл, среди пыли, только мячик прогрызанный собакой, а под кроватью какие то стеклянные осколки.

Под стулом я нашёл недоеденную котлету. Я съел её и мне стало легче. Ветер уже почти не дул, а часы спокойно тикали, показывая правильное время: без четверти четыре.

«Ну значит вестники уже ушли», – сказал я себе и начал переодеваться, что бы итти в гости.

Даниил Хармс

22 августа 1937 года.

Философ!

(1) Пишу Вам в ответ на Ваше письмо, которое Вы собираетесь написать мне в ответ на мое письмо, которое я написал Вам. (2) Один скрипач купил себе магнит и понёс его домой. По дороге на скрипача напали хулиганы и сбили с него шапку. Ветер подхватил шапку и понёс её по улице. (3) Скрипач положил магнит на землю и побежал за шапкой. Шапка попала в лужу азотной кислоты и там истлела. (4) А хулиганы тем временем схватили магнит и скрылись. (5) Скрипач вернулся домой без польто и без шапки, потому что шапка истлела в азотной кислоте, и скрипач, расстроенный потерей своей шапки, забыл польто в трамвае. (6) Кондуктор того трамвая отнёс польто на барахолку и там его обменял на сметану, крупу и помидоры. (7) Тесть кондуктора объелся помидорами и умер. Труп тестя кондуктора положили в покойницкую, но потом его перепутали и вместо тестя кондуктора похоронили какую то старушку. (8) На могиле старушки поставили белый столб с надписью: «Антон Сергеевич Кондратьев». (9) Через одинадцать лет этот столб источили черви и он упал. А кладбищенский сторож распилил этот столб на четыре части и сжёг его в своей плите. А жена кладбищенского сторожа на этом огне сварила суп из цветной капусты. (10) Но, когда суп был уже готов со стены упали часы прямо в кострюлю с этим супом. Часы из супа вынули, но в часах были клопы и теперь они оказались в супе. Суп отдали нищему Тимофею. (11) Нищий Тимофей поел супа с клопами и рассказал нищему Николаю про доброту кладбищенского сторожа. (12) На другой день нищий Николай пришёл к кладбищенскому сторожу и стал просить милостыню. Но кладбищенский сторож ничего не дал нищему Николаю и прогнал его прочь. (13) Нищий Николай очень обозлился и поджёг дом кладбищенского сторожа. (14) Огонь перекинулся с дома на церковь, и церковь сгорела. (15) Повелось длительное следствие, но установить причину пожара не удалось. (16) На том месте где была церковь построили клуб, и, в день открытия клуба, устроили концерт, на котором выступал скрипач, который четырнадцать лет тому назад потерял своё польто. (17) А среди слушателей сидел сын одного из тех хулиганов, которые четырнадцать лет тому назад сбили шапку с этого скрипача. (18) После концерта они поехали домой в одном трамвае. Но в трамвае, который ехал за ними, вагоновожатым был тот самый кондуктор, который когда то продал польто скрипача на барахолке. (19) И вот они едут поздно вечером по городу: впереди скрипач и сын хулигана, а за ними вагоновожатый – бывший кондуктор; (20) они едут и не знают какая между ними связь и не узнают этого до самой смерти.