Пётр Якубович - В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 2

Надзиратели молчали, потрясенные, уничтоженные… — Кого у вас недостает, говорите? Староста, отвечай! У нас были и камерный и общетюремный староста, но и тот и другой мялись в нерешительности.

— Петина нет, господин начальник, — убитым голосом пролепетал наконец Проня.

— Петина? Гм! гм! Так и следовало, конечно, предполагать.

И Шестиглазый поспешил вон. Выходя последним из камеры, Проня хлопнул себя рукой по бедру и сказал довольно громко:

— Прямо сон наяву, да и только!..

— Кто бы мог, в сам-деле, подумать, ребята, на Сохатого, а? — заметил Чирок, когда мы снова очутились на замке.

— А ты как полагал об Сохатом? Его, брат, голыми руками тоже не щупай! — заговорил вдруг Годунов: и эти слова сразу дали тон общественному мнению. — Я сам не раз говорил, что у него дурная башка, — продолжал Годунов, обращаясь для чего-то в мою сторону и как бы в чем оправдываясь, — в глаза ему даже говаривал, потому что я люблю матку-правду резать. Я и теперь скажу то же самое: в некоторых смыслах у него, точно, дурная голова… Но кто из нас, однако, святой или кто умный? Про Сохатого же надо сказать, что он никому никогда вреда не причинял, а если кому вредил, так самому же себе. Ну, а что касательно отваги, арестантского, что называется, духу, ну так в этом Сохатый всегда может поддержать свою славу!

— Это чего и говорить, — согласился Чирок.

— Я всегда знал, — добавил Годунов, — что сидеть, как иные-прочие, в тюрьме он не станет! Ну, подождал, конечно, своей точки, но вот и дождался.

— Погодите еще с вашим Сохатым носиться, — попробовал охладить общее увлечение Луньков, — высоко залетел, да неизвестно, где сядет.

Но ему не дали и рта разинуть, вся камера, как один человек, встала на защиту Сохатого.

— Как же, однако, бежал он, братцы? И кто других двое? Ну и молодцы ж ребята! Как все шито-крыто сделали!

— Выстрел, вестимо, мимо был, коли такая тревога пошла. Настоящим манером бежали!

Но каким образом удалось беглецам перепрыгнуть через высокую каменную стену? На этот счет высказывались догадки, одна нелепее другой. Начальство между тем ушло из тюрьмы, а камер отворять и не думали.

— Да теперь и не отворят, напрасно ждете, — решил опытный в таких делах Годунов, — и на работу пускать не будут, покамест не кончатся поиски. Каждую сопку теперь, каждый кустик обыщут. Духам нашим задана Петиным хорошая задача: прежде чем раскусят, не один зуб сломают.

И Годунов оказался прав: целых четыре дня тюрьма провела под замком, из камер выпускали только старост да парашников, и то с величайшими предосторожностями. Это не помешало, впрочем, кобылке через несколько часов знать уже решительно все, что делалось вне тюрьмы. Тот же Годунов, выходивший в качестве общего старосты для получки провизии, принес нам следующие новости. С Сохатым бежали еще два человека; Садык и Малайка Кантауров.

— Да он с ума, что ли, спятил, Малайка-то? Ведь ему срок скоро кончался?

— Вот подите ж! Недаром говорили про Сохатого, что черт с младенцем связался: сумел, видно, окрутить!..

— Ну, а как бежали-то?

— Тут, я вам скажу, прямо чудеса в решете. Само начальство подставило нашим артистам лестницу.

— Что ты говоришь?!

— Верно говорю. Помните, братцы, будки-то солдатские?

— Ну?..

— Ну, так вот одну, что за больницей стояла, они подтащили к стене — да и марш. Часовой и стрелять даже по-настоящему не мог, потому что побежали они прямо на надзирательский дом. А за домом этим, сами знаете, тайга поблизу начинается… Казачишка растерялся и вначале кричал только: «Лови! Держи!» и лишь потом, как проснулся, дал выстрел на воздух. Ну, да уж поздно было… Теперь форменная облава по всей округе идет: крестьяне, говорят, из всех соседних деревень согнаны, из завода солдатская команда в поход отправлена… А Шестиглазый сидит и то и знай телеграммы отбивает…

Чирок беспокойно зачесал брюхо.

— А ведь нашим-то плохо, пожалуй, придется? Снег-то — главное дело, следы видны…

— Снег — это действительно не в их пользу… Ну, да кто же мог знать, что как раз в эту ночь его по колено навалит?

— Отложить было бы…

— Отложить! Это ты, брат, своими телячьими мозгами рассуждаешь — ну, а Садык разве такой человек? Или опять взять Сохатого? Ребята, можно сказать, духовые, огонь-ребята… Все к делу налажено — и вдруг бросать? Ты думаешь — это легко?

В желании, чтоб беглецы не были пойманы, арестанты сходились единодушно. Но вдруг все встревожены были странным открытием, что бродни Сохатого, Садыка и Малайки самым мирным образом покоились и их камерах под нарами. Кобылка пришла в недоумение: как же так? В чем же они побежали? Неужто босиком? По снегу-то?