Алексей Слаповский: Качество жизни

И я под каким-то предлогом выпроводил Веру.

— Ох, — сказала она в двери, — прямо как хорошо, когда такой сосед есть!

— В каком смысле?

— Ну, поговорить всегда можно. Ты внимательный такой. Прямо какой-то весь родной!

С этими словами она шутя приобняла меня — только руками, телом почти не прикасаясь, невинно; и диким образом показалась она мне почему-то солдатской вдовой, безвинно одинокой, сиротливой и готовой всю жизнь отдать тому, кто к ней и к ее дочери по-человечески отнесется. Жаль, не повезло мне в нее влюбиться. И я кончиками пальцев погладил ее по голове и сказал:

— Ну, поговорить с тобой, наверно, много кто хочет. Молодая, красивая, стройная!

— А что толку?! — махнула она рукой.

И ушла, забыв на обувном шкафчике мою книгу, за которой, собственно, и приходила.

После первых двух странных приступов прошло некоторое время. Я сидел вечером дома и наслаждался пустым созерцанием телевизора, и вдруг ни с того, ни с сего: страшные провалы и перебои в сердце, весь покрылся холодным потом, руки онемели, ноги свело судорогой. Почему-то подумал: эпилептический припадок.

На этот раз из-за устрашающих симптомов забрали в больницу. И в тот же вечер все прошло. Меня даже не успели оформить, поэтому я сказал дежурному врачу, что мне нет необходимости здесь оставаться, я хочу домой.

Он пожал плечами:

— Дело ваше. У вас давно такие штуки?

— Первый раз. Как думаете, что это?

— Симптомы смазанные какие-то. Постарайтесь не волноваться, избегать физических и умственных перегрузок. Курите?

— Да.

— Придется бросить. А вообще-то не волнуйтесь. Такой уж возраст. Если после сорока вы просыпаетесь и у вас ничего не болит, значит, вы умерли.

— Спасибо.

— За что?

Мне все хуже. Просыпаюсь разбитый, с болями во всем теле, появились какие-то онемения по левой стороне, шум в ушах — и прочая, и прочая.

Иду к Костику брать неделю отгулов.

— С чего это вдруг?

— Подлечиться хочу.

— А что случилось?

— Так… Общее состояние.

— Состояние! У меня у самого сахар, как ты знаешь, а я работаю!

— Илья, я отгулов на месяц накопил, а прошу всего неделю.

— Не вовремя просто, Саша, очень не вовремя! Щирый хочет с нами встретиться, ты помнишь? Как я без тебя?

Я вспомнил: Щирый Петр Семенович, большой человек, действительно чего-то от нас хочет. И в таких случаях я при Костике — переговорщик. У меня это хорошо получается, сам Костик чересчур азартен и в азарте, как он сам говорит, теряет дар речи (которого у него и нет). Я присутствую в странном статусе, Костик обычно меня представляет: «Это Александр Николаевич, он в курсе!». Вот в роли человека в курсе я обычно и веду переговоры, а Костик кивает, но его собственный статус при этом не умаляется, ибо каждый диалог заканчивается каким-то решением, нужно сказать «да» или «нет», и уж эти-то слова остаются, естественно, за Костиком; право первого и последнего пожатия руки партнера — тоже за ним.

— Не вовремя, очень не вовремя! — сокрушается Костик.

— Как будто для меня вовремя! Жизнь только начинается — и вдруг. Обидно.

Костик внимательно на меня смотрит и говорит:

— Ты, Саша, оказался не готов.

— К чему?

— Ну, вот я. И семейных передряг наелся, и со здоровьем давно уже проблемы. А ты всегда, как я понимаю, был счастлив и здоров. И теперь упираешься. Это вредно, от души тебе говорю. Дружи с судьбой, Саша. То, что с тобой происходит, естественный ход вещей. Молодость, зрелость, старость, гроб. Пора привыкать.

— Я не признаю естественного хода вещей! И никогда не умру! — отвечаю я Костику.

— Три дня, не больше! — отвечает он мне.

Тут было длиннейшее, страниц на пять, с подробными размышленьями и наблюденьями, описание того, как А.Н. Анисимов, то есть я, направляясь домой, вдруг вышел на «Арбатской» и отправился на Арбат, ему захотелось побыть среди людей. Вечер, но жарко. Пряные запахи парфюма и пота. И Анисимов обнаружил, что он тут — самый старый. Он самый старый тут! Гуляющие, пьющие кофе в открытых кафе, продающие, рисующие, танцующие, поющие… Все моложе! Когда же это случилось, когда это произошло, как же он не заметил, что стал самым старым в этом молодом мире? Он нашел наконец старика, но это был нищий. Анисимов, крепясь, списал свои мысли на состояние здоровья и сделал афористичный вывод: болезнь — это путешествие в старость. И поклялся не сдаваться.

Подтверждая свое решение не сдаваться, я накупил в переходе метро полезных травяных чаев. «Талия Луны». «Мечта организма». «Простатей» (от простатита — вдруг он у меня тоже есть?). «Легенда мира». «Горный аромат». «Желудочно-кишечный», «Ветрогонный», «Отхаркивающий»…