Михаил Саяпин - Звук далекий, звук живой. Преданья старины глубокой

Мать его звали Мариной. После тридцати лет по-иночески постнического испытания она заслужила имя Марии. О трапезе ее стоит ли говорить! Хлеб (или еще что-нибудь столь же непритязательное), вода; масла она почти совсем не вкушала, только чуть-чуть на господские праздники – в порядке разрешения. В милостыне не жалела и необходимого, а что касается осуждения ближнего, то не попускала того и в мыслях и не хотела слышать ничего такого даже краешком уха. В свободное время она занималась молитвой и рукоделием, обычно в темном доме, не зажигая огня. Впрочем, полное ее благонравие далеко превосходит все то, что о ней говорили.

Ее глубоко чтил правивший городом Князь Борис Васильевич, посылая ей дары со своего стола (а она все раздавала нищим).

Перед своим отшествием ко Господу она немного занемогла и стала звать поименно каждую из тезоименитых ей Марий: Марию Иаковлеву, Марию Магдалину, Марию Египетскую и говорить: «Вот, госпожи, иду. Вот, госпожи, иду с вами». Она повторяла так много раз, порываясь на самом деле идти, удерживаясь только немощью. И это она повторяла все дни до своей кончины, а однажды, оставшись без присмотра, встала и вышла из комнаты, но изнемогла и была вынуждена сесть. Прислужницы подняли ее и положили обратно на постель. Она вновь стала повторять: «Вот, госпожи, иду», – и с этими словами отошла ко Господу.

В день погребения ее истомленного многими трудами тела было совершено отпевание, и гроб положили под помост церкви св. священномученика Власия.

Вот я краем коснулся этой темы, показав вкратце слушателям корень благолепия, дабы было видно, что плод достоин корня, от которого произрос он, наш блаженный.

Итак, по истечении семи лет, на восьмом году от роду, маленький Ваня на удивление всем до конца прочел все Священное Писание, тем уже показав, что иметь ему долю в восьмом веке. До 20 лет он прожил в мирском звании; но ему еще предстояло показать плод трудов своих: по словам Господа, всякий книжник, наученный Царствию Небесному, оставляет ради него вместе с состоянием и данное родителями имя. Родился он в день памяти святого Иоанна Милостивого, но хотя при пострижении взял имя Иосиф, до самой смерти оставался также ревнителем милостивости своего святого. Впрочем, после перемены имени стал подражать и Иосифу – в целомудрии, желая господствовать если не над Египтом, то над страстями, и для этого отдал себя в руки преподобного отца нашего Пафнутия, поступив в его обитель, над устроением которой тот трудился в городе Боровске. Там впоследствии он и отца своего принял в иночество, став служить ему в его страданиях.

Родители и родные устроили по нем плач, пронзенные острой стрелой печали из-за его отбытия; они горько сокрушались по поводу неожиданного ухода своего любимца в дальние края, и лишь немного утешались тем, что стали получать известия о нем.

Блаженный пребыл в послушании у о. Пафнутия, насколько нам известно, восемнадцать лет, живя согласно его воле, и Пафнутий увидел в нем истинного ревнителя и даже как бы родного сына. Иосиф стал постепенно первым из подобных ему учеников старца, не только в смысле сочетания в одном лице многих добродетелей вдобавок к терпеливости и незлобию сердца, но оказался и обладателем замечательных качеств, выделявших его среди подвизавшихся в обители: острый ум сочетался у него с основательностью, свобода речи – с хорошим голосом, совершенно не сравнимым ни с чьим другим, который при пении или чтении в церкви звучал соловьиной сладостью, обращая внимание и услаждая слух окружающих. В разговоре он на память приводил Священное Писание, в монастырской службе был искуснее всех своих собратьев.

Роста он был среднего, с благообразным лицом, как и древний Иосиф, носил округлую средней длины бороду; волосы в то время у него были темно-русые, в старости – белые. В положенное время неукоснительно совершал церковное общее и келейное правила, молитвы и коленопреклонения; в прочее время занимался рукоделием или по хозяйству. Питался очень умеренно: иногда раз в день, иногда через день.

Он был исполнен всех добродетелей, божественных и человеческих; слава о нем, о его праведной жизни стала распространяться повсюду.

То же увидел в нем и блаженный о. Пафнутий, познав духом, что он способен к духовному руководству и, не желая, чтобы созидалось на чужом основании, то есть чтобы он начальствовал в старом монастыре, предложил ему самому найти такое же место и там основать обитель.