Василий Царегородцев - Несимметричное пальто (фрагменты)

Перестук колес навевал грусть. Куда он едет? Зачем?

Веселок нервно смял сигарету и вышел в тамбур. Там он неожиданно наткнулся на своего земляка. Через двор жили и работали на одном заводе. Через час Веселок ехал на шустрой электричке обратно в Москву. Перед земляками он был чист: его покупки ехали в прежнем направлении. Только их увозил другой человек. Веселок же высчитал, что ему нет места в родном доме. Нет, он не блудный сын. Все гораздо сложнее. Уже поздно начать жизнь с нового листа.

В столицу он вернулся утром. Дул ветер. В лицо, как дробь, били сухие льдинки. Было больно, Веселок все время отворачивался от них. Тщетно. Москва не хотела его принимать назад. Куда ты приехал, Веселок, у тебя есть, где поселиться?

Не беспокойтесь. Веселка ждала женщина. Она уже, закутавшись в черный платок, была на вокзале и ждала его приезда. У Веселка сразу же потеплело на душе.

Его ждала двуличная женщина, Замарашка. Она могла убить, и обласкать, как мать, и напоить жизненным соком, как любовница. Она могла сжечь, она могла зажечь огонь в душе. Веселку вдруг стало смешно, и он смело шагнул навстречу своему московсому Минотавру.

- Ты каким образом? - спросил он.

- Теб жду, - улыбнулась она, освобождая его руку от пустого пакета с развратной женщиной на лицевой стороне.

- Зачем это? - удивленно спросила она.

- Там зубная щетка.

Она вывернула пакет наизнанку, нашла только дырочку на дне.

- Не переживай, - улыбнулась женщина, - у меня в ванной найдетс запасная.

Как все просто стало после ее слов. У него есть приют, у него есть женщина, даже зубная щетка.

В ее квартире, где мирно стучали модные ходики, они встали рядом с кроватью и растерянно посмотрели друг на друга.

- У меня срочные дела, - смущенно сказала она.

- И мне надо поспать, - убедительно произнес он.

Дверь хлопнула, щелкнул замок. Веселок пошарил в дырявых карманах и тут же нашел ключ от своей квартиры. Постояв минутку в нерешительности, он выбросил его в мусорное ведро. Страх охватил его. Веселок ведь знал, что душа бессмертна, знал, как и всякий интеллигентный человек, что он снова появится в жизни, только сменит обличье, и все равно ему стало страшно.

Он принялся как бы блуждать поквартире, зашел на кухню, на плите обнаружил свежесваренный борщ. Запах обалденный. Не этим ли запахом заманила она его обратно? Да! Веселок очень земной человек! Он всегда готов сойти с пути ради ветчины с горошком.

Веселок попробовал борща. Оказался несоленым. Обидевшись, он развалился на кровати прямо в ботинках. Странно, что он их еще не снял, как будто убегать собрался. А куда? Его же заперли в этой квартире! Веселок подергал дверь. Как влитая. "Сам виноват", - подумал Веселок. Да, лежал бы сейчас на сытой пуховой перине и слушал бы, как подвывает ветер в трубе.

Веселок представил себя, охваченного пламенем, и чуть не лишился чувств, но отвлекся на телефонный звонок. Ее голос. Грубоватый, ласковый и немного заискивающий.

- Ты считаешь меня виноватой?

- Ты не предупредила меня, все подстроила тайно.

- А разве ты не догадывался? Сам же говорил, что у меня на первом месте здоровье человечества, а потом уже личные привязанности.

Она вдруг заплакала. Веселок растерялся, прохрипел в трубку: ты чего?

- Ты мне дорог, - ответила она.

- Так отпусти меня.

- Куда?

- Но я боюсь боли.

- Мы тебе сделаем укол, ты ничего не почувствуешь.

Она положила трубку. Веселок от отчаяния потерял сознание, когда понял, что это произойдет скоро.

Они открыли дверь своим ключом. Трое. Среди них была молоденькая женщина, которую Веселку вдруг захотелось неистово обнять, заключить в свои истерические объятия. Он было рванулся, но, наткнувшись на властные взгляды мужчин, обмяк, задрожал всем телом. Мужчины не имели сострадания, они были платными исполнителями.

- Зачем же вы так неожиданно? - пожаловался им Веселок, - При вас же дама, а вдруг я голый по квартире хожу.

Мужики удивленно посмотрели на него. Но человека в нем так и не увидели.

- Собирайся!

Веселок на тяжелых ногах подошел к вешалке, снял пальто, недоуменно понимая, что эта вешь из драпа его переживет. Переживут и ботинки, потихоньку сгниют на городской свалке, если только палачи не разделят его одежду.

Веселок посмотрел себе под ноги, удивилс все же ветхости своей обуви, но сейчас, вот в эту минуту, ему не стыдно было шагать в ней. Вещи для него уже не имели значения. А для них, он подумал о своих сопровождающих, не имеет значения его жизнь. Как вешь, с которой обращались плохо.