Иван Бунин - Стихотворения. Рассказы. Повести

Стр. 101. Склад средней дворянской жизни… очень недавно имел много общего со складом богатой мужицкой жизни… — «Нигде в иной стране жизнь дворян и мужиков так тесно, близко не связана, как у нас», — говорил Бунин несколькими годами позже (т. 9, стр. 537). На эту тему он написал повесть «Суходол».

Стр. 103. …моего покойного шурина Арсения Семеныча. — Прототипом Арсения Семеныча послужил Алексей Иванович Пушешников, муж двоюродной сестры Бунина Софьи Николаевны. «Высокий, красивый, никогда ничего не читавший, страстный охотник, веселый общительный человек с прекрасным голосом», Алексей Иванович «ему нравился и своей удалью, и красотой цыганского типа, и очень приятным голосом, и тем родственным чувством, с каким он относился ко всей его семье. Бывал он с ним и на охоте, когда Алексей Иванович был очарователен в своей несколько дикой красоте и отваге» («Жизнь Бунина», стр. 23, 37).

Стр. 106. «Дворянин-философ» — псевдоним Ф. И. Дмитриева-Мамонова (1728 — ок. 1790).

Стр. 107. « Тайны Алексиса» — роман французского писателя Дюкре-Дюмениля (1761–1819) «Алексис, или Домик в лесу»; издан в Москве в 1794 г.

« Виктор, или Дитя в лесу » — роман того же писателя; на русском языке вышел в 1799 г. Романтическое пристрастие Бунина к «любимым старинным словам», к забытым книгам, к ушедшему в прошлое укладу жизни было свойственно ему всю жизнь и отразилось, в частности, в рассказе «Божье древо».

Наступает царство мелкопоместных . — О жизни мелкопоместного дворянства Буниным были написаны в 1891 г. очерки «Мелкопоместные. Из жизни елецких помещиков», которые тематически предварили рассказ «Антоновские яблоки».

Деревня(стр. 109). — Повесть «Деревня» — вершина дореволюционного творчества Бунина. Этой повестью, произведшей настоящую бурю в литературном мире, Бунин нажил себе врагов, которые не устанут впоследствии повторять, что он — холодный и злобный писатель, оклеветавший крестьянскую Россию и не желающий увидеть в ней ничего светлого, положительного. Между тем «Деревня» создавалась Буниным с такой страстью и муками, с какими он вряд ли что-нибудь писал. Работавший всегда неспешно, с величайшим тщанием шлифуя каждое слово, Бунин написал эту большую повесть в два стремительных приема. Первая часть была начерно написана чуть ли не в три дня, как утверждает В. Н. Муромцева-Бунина, и окончена в сентябре 1909 года, вторая — после перерыва — писалась в конце лета 1910 года «часов по пятнадцати в сутки, боясь оторваться даже на минуту»; Бунин, по собственному признанию, порою доходил до сердечных припадков, «до ледяного пота, почти до потери сознания» («Горьковские чтения», М., 1961, стр. 48).

Видимо, писатель и сам не подозревал, начиная «Деревню», во что выльется его замысел. В ответ на вопрос, заданный уже в эмиграции, с чего началось писание «Деревни», Бунин ответил неопределенно: «Да так… захотелось написать одного лавочника, был такой, жил у большой дороги. Но по лени хотел написать сначала ряд портретов: его, разных мужиков, баб. А потом как-то так само собой вышло, что сел и написал первую часть в четыре дня. И на год бросил. — А вторая часть? — А это было уже через год. Простились мы с матерью — она была очень плоха, я был убит, и поехали мы в Москву почему-то в июне. Получались известия от брата, все более тяжелые. Я сел писать. И тут и получил известие о ее смерти. Ну, писал две недели и дописал…» («Грасский дневник», стр. 194).

Бунин с детства хорошо знал деревню. «Надо было жить в деревне круглый год, близко общаться с народом, — писала В. Н. Муромцева-Бунина, — чтобы все воспринять, как воспринял он своим редким талантом… У него с самого раннего детства… были друзья, сначала среди ребятишек, а потом из деревенской молодежи, с которыми он коротал много времени, бывая запросто в их избах, знал до тонкости крестьянский язык. Оскудение помогло ему глубоко вникнуть в натуру русского мужика» («Жизнь Бунина», стр. 47). «В деревне прошла моя жизнь, следовательно, я имею возможность видеть ее своими глазами на месте, а не из окна экспресса», — заявил Бунин в интервью 1911 г. (т. 9, стр. 536).

Своим знанием народной жизни Бунин всегда справедливо гордился, считая его первостепенным долгом каждого мыслящего человека, в первую очередь — историка, писателя. Выражая недовольство историческими трудами Ключевского, он говорил негодующе: «Там есть все, что угодно, но нет главного — каков был русский народ, как он жил, каков был его нравственный уклад и т. д.» (цит. по сб.: «В большой семье», Смоленск, 1960, стр. 249). А Леониду Андрееву, который, прочтя его «Деревню», сказал, что ненавидит ее, ответил: «Я знаю, какие тебе мужики нужны. Тебе Платона Каратаева подавай, мистических скифов, богоносцев! А у меня таких нет» (там же, стр. 251).