Михаил Чернолусский - Под твоим небом

Остановился и Петр.

- Ну и глупец же! Случай подвернулся. Зачем-то статья все-таки написана, а? Смотри, гений, наразбрасываешься.

- Я хотел бы показать ее знакомому специалисту, понимаешь? - а не чужому. Я делетант, Петр, а еще точнее журналист. Зачем же мне позориться перед профессионалом?

Петр взял Андрея под руку, - Дорогой друг, дилетанты - это наш воздух, которым мы дышим. Без них мы быстро тупеем... Запомни это. Мы умеем плавать, а вы умеете нырять.

Они подошли к дверям. Петр отчеканил:

- Волоков будет ждать твоего звонка. Не подведи...

Андрей не сдержался

- Петр, у тебя неугасимая потребность командовать людьми.

Петр ничего на это не ответил, будто и не слыхал этих слов.

Смешанное чувство обиды на Петра за его командования и щемящая жалость к любимому другу, которого подсидела судьба, сливались в эту минуту прощания - с дурным предчувствием, что все может плохо кончиться и тогда он, Андрей, останется совсем один. Вместе с тем, Андрей и возражал себе, что все обойдется, не из такой еще беды выбирались. Два этих противоположных ощущения конца плохого и конца хорошего и мучили его.

- Ну, иди, иди. Чехлы не забудь снять. Няня жалуется - разворовали уже половину. - Петр улыбался. Но брови вздрагивали.

Монолог о друге

Петр, Петр... Ты помнишь нашу встречу - первую после долгой военной разлуки, столь долгой, что она вечности родня?.. Майским теплым днем, когда цвели вишни, я получил из Ясеневки письмо с твоим адресом и тут же поехал к тебе. В военной гимнастерке и серых гражданских брюках, ибо офицерские сапоги уже успел продать Косте-сапожнику и, стало быть, галифе носить не мог. Я ехал в Сокольники и где-то там должен был искать твою улицу и твой дом. Мне, однако, казалось, что еду я в детство, в мир, отнятый у нас временем, но не исчезнувший, ибо мы успели скопировать его в душе и памяти с такой скрупулезностью, что он, этот солнечный мир, вошел в нашу плоть и наши гены и, значит, переживет нас, став тоской и любовью нашего потомства. Интересно, передал ли ты своим детям любовь к детству? Будут ли они строить запруду на Серебрянке и корзинами ловить щук в вирах? Я уже знал, что ты Лауреат Сталинской премии. Но получил премию недавно, успел ли изменить свою жизнь.

Я шел к тебе и с этими мыслями. Как долго искал твой дом! От метро Сокольники пошел направо, вниз к мосту, а там, за мостом, в царстве полусгнивших деревянных двухэтажек - блуждал, блуждал. Черт возьми, до сих пор не пойму - почему ты, конструктор (военный притом!) жил в такой развалюхе с перекосившимися окошками и прогнившим от сырости потолком. Вспомни, чем мы занялись тотчас после первых объятий и расспросов? На улице грянул дождь, и мы мигом бросились на чердак, где у тебя стояли под капелью десятка два банок и старых кастрюль. Кровля была сплошь дырявая, как решето. Ты спасал главным образом ту часть потолка, под которой в комнате стояла Сашина коляска и Мишина кровать. Нет, конечно, беда не велика, ты вскоре починил крышу - за свой счет и своими руками, а потом и сменил квартиру. Но я не забуду твоей первой московской крыши. Может быть, оттого, что были мы с тобой в ту пору неповторимо влюблены в жизнь. На чердаке, сливая в ведро воду из банок, мы как идиоты смеялись, просто захлебывались от хохота: что за беда дождь, капель в сравнении с тем, что мы оба живы?

Ты запомнил этот момент из своей биографии? Запомни! Я хочу сказать запомни, какой ты был веселый мужик. Люда доучивалась на своих курсах художниц-декораторов, и ты учился на вечернем и работал. Что ты зарабатывал? Кажется, пятьсот рублей в месяц на старые деньги, то есть на один вечер в ресторане, как ты, хохоча, подсчитывал. Ну, приходили тебе посылки из Ясеневки - яблоки, сало. Но разве все-таки проживешь? Потом бронь, работал на Урале, куда эвакуировалось ваше предприятие... Уехал, не доучившись. И вот после войны - снова борьба за диплом, и - работа. И вот Въетнам, и не там ли ты сгубил свое здоровье. Как же, без нашей техники они - ни шагу.

Сколько упорства! Я воспылал к тебе удвоенной любовью, узнав все это. Почему против нас взбунтовалась Ясеневка? Какое нам дело, что в колхозе не хватает людей? Когда твой деревенский сосед затащил меня к себе - там, в деревне - и стал задавать глупые вопросы, я так рассвирепел, что и сказать тебе стыдно. Нашли бездельников.

Петр продолжал хохотать, вычерпывая воду.

- Наука помогла человеку стать человеком.

В конце концов Андрей помрачнел:

- Слишком невеселые у нас с тобой шутки. Лауреат все-таки.