Владимир Чивилихин: Пестрый камень

Мне совсем не надо было слов,

Ты хотя бы посмотрела на меня...

Помню, ты меня просила переписывать тебе песни, которые я пою. Может, я начну потихоньку? Но ведь я их знаю штук пятьсот, очень разных, веселых и печальных, простых и непростых. Эти песни хорошо поются у костров в тайге и горах, на редких сабантуях в избушках и палатках таких бродяг, как я. Про глаза есть песня, помнишь?

Я понимаю, что смешно

Искать в глазах ответ.

В глазах, которым все равно,

Я рядом или нет.

Глаза то лукаво блестят,

То смотрят сердито,

То как будто грустят

О чем-то позабытом.

Пускай остались мы одни

И рядом нет ребят,

Во взгляде ласковом твоем

Я вижу не себя.

Но я дождусь такого дня

И вера в то крепка,

Ты жить не сможешь без меня.

Не сможешь! А пока...

Глаза то лукаво блестят,

То смотрят сердито,

То как будто грустят

О чем-то позабытом.

Пишу тебе после третьего дня работы. Хорошо ты все же придумала! Своей лопатой я хоть на часок сокращу наше пребывание здесь и, значит, на час раньше увижу тебя.

Не холодно вам в палатке? Знаешь, ты все же зря не позволила нам со Славкой переделать у вас печку. Спали бы сейчас с Зиной, не ломая костей в этих проклятущих мешках. Мы-то тут из них не вылазим - высоко, холод подходит с вершин.

Целый день ставил со Славкой турики и брал бороздовые пробы. Твой Буян был с нами. Я навалил на него мешки, веревочками приладил кувалду и лопату. Сначала он косился, потом привык. Работали весело, хотя и ругали узкие канавы. Я всю дорогу грыз Славку, потому что он не надел фуфайку: с хребтов тянет неприятный ветерок, и можно запросто схватить простуду. После этих канав и шурфов мы думаем остаться в лагере и поработать шлиховщиками - для того, чтоб побыстрей...

Сегодня лазил по канавам и все время искал красивую "кирпичинку" для твоей дочурки. Попадались приличные камни с флюоритами, только очень рыхлые - и я их не брал. Но это ничего, хороших камушков уже полрюкзака насобиралось, и Маринка будет очень рада.

Ну, а как там ты? Наверно, не дождешься меня, спустишься вниз?

Неужели ты не могла передать мне с оказией записочку? Вместо нее мне передают грязные слова, будто бы сказанные Сафьяном о нас с тобой. Этот тип, выходит, еще тот тип!

И что это за люди такие, обязательно им надо сделать кому-то зло! Просто не способны пройти мимо, чтоб не запачкать хорошего! Одного только не пойму - что тебя-то с ним связывает? И главное - тебя не пойму. Ты способна вдруг заявить, что в лагере надо отключиться от всего - работа, и тут же можешь преспокойно взять в руки книгу или затеять разговор о музыке со своим высокопоставленным собеседником, мнение которого обо всем тебе шибко дорого. Или ты подолгу толчешь с Сафьяном умные слова о Сальвадоре Дали, забыв и про работу, и про меня, и про Маринку. Да я-то не в претензии: куда уж мне, ослу, тягаться с вами, интеллектуалами!

Ладно, отдохни от меня, от моих забот! Это единственное, что я могу тебе предложить в моем положении. Отдохни от моих "мелочных" желаний и "примитивных" разговоров. Наверно, тебе неинтересно с человеком, у которого на уме не Равель, не Клаудиа Кардинале и не президент какой-то там Ганы, а хлеб насущный. Отдохни от моей простоты, за которой, по словам Сафьяна, ничего не кроется. Только, знаешь, так тоже нельзя - надкусывать яблоко и бросать! Я вспоминаю наше знакомство в Саянах и мой отрыв оттуда за тобой. Ты ведь этого тоже хотела! Может быть, потому, что ты тогда осталась одна и возле тебя не было близкого человека? Сейчас мне очень тяжело, хотя я и "бесчувственный пень". Но все это день ото дня начнет отходить, а потом станет легче. И я, наверно, решусь - махну куда-нибудь в Якутию или на Камчатку.

Нашей верной любви наступает конец,

Бесконечной тоски начинается пряжа.

Что мне делать с тобой и с собой, наконец,

Где тебя отыскать, дорогая пропажа!

И когда-нибудь ты, совершенно одна,

Словно призрак тоски в чисто прибранном доме,

Подойдешь к телефону смертельно бледна

И отыщешь затерянный в памяти номер.

Но ответит тебе чей-то голос чужой,

Он уехал давно, нет и адреса даже.

Ты заплачешь тогда, друг единственный мой.

Где тебя отыскать, дорогая пропажа?

Наташенька! Ты уж, пожалуйста, прости меня. Я не хотел сделать тебе больно. Привезли письмо от тебя, и вот я понял, что вчера сглупил, не выдержал. Ты все время просишь подождать, не спешить, а меня мучила и мучит неопределенность. Скажу откровенно - ясность в наших отношениях подняла бы во мне силы, о которых ты едва ли можешь составить представление. Иногда думаю: неужели главное препятствие на нашем пути разница в образовании? Как заставить тебя поверить в то, что разница эта устранима? Если б ты могла учесть некоторые обстоятельства моей жизни, понять, как нелегко мне было сделаться даже таким, какой я сейчас есть! И не знаю, к месту ли, но я решил нарисовать тебе некоторые картинки из моего детства, чтоб ты сравнила его со своим.