Наталья Давыдова - Любовь инженера Изотова

- Надо менять коллектор. Коллектор имеет сильный прогиб. Сделать раз, но хорошо. - Помолчав, Алексей еще раз повторил громче: - Надо менять коллектор.

Терехов спросил, сколько еще - он сделал ударение на слове "еще" времени надо на "все эти доделки и переделки".

Алексей просил еще две недели, просил такелажников, некоторые новые запчасти и... новый коллектор.

- Коллектор? - удивленно переспросил Терехов. И хотя, казалось, ничего особенного не было в том, что он переспросил, на самом деле он выразил свое недовольство неудачей и нежелание дальше поддерживать все это дело.

Он сказал только одно слово: "Коллектор?" Но того, _как_ он это сказал, было достаточно, чтобы главный механик заявил: "О коллекторе не может быть и речи". Его моложавое лицо пошло красными пятнами. "Припадочный", подумал Алексей. Оставалось сделать последнее усилие, и установка каталитического крекинга начала бы работать вдвое производительнее.

Алексей понимал Терехова, разгадал его намерения. Сейчас Терехов, воспользовавшись неудачей реконструкции, хотел ударить по всему этому делу.

Главный механик все продолжал нервно вскидывать голову и в разных выражениях сообщать, что коллектора не будет.

Тут вмешался Баженов:

- Коллектор - дело хозяйское, но остальные требования законны. Все эти доделки и переделки должны быть произведены для успеха дела.

И Рыжов сказал:

- Ну уж что теперь, Андрей Николаевич, цех сам идет на все лишения материального порядка.

Это был отпор директору, это была защита реконструкции, защита сильная, и Терехов мгновенно понял это и сразу отступил. В конце концов против реконструкции он и не боролся. Слава завода - это была его слава. Но слава Алексея - это была слава его личного врага. Терехов сказал:

- Дорогие товарищи, я даю вам ваши последние сроки. Однако помните, что мы с вами, как врачи, права на ошибки не имеем.

И вдруг Алексей понял, что Терехов нервничал. Вел совещание, сидел как изваяние за столом, произносил привычные слова, а сам все ждал неприятностей.

Закрывая совещание, Терехов распорядился, чтобы главный механик пошел на установку, своими глазами посмотрел "знаменитый" коллектор.

- Уж лучше грешным быть, чей грешным слыть, - заявил Терехов надменно.

"Хорошие шекспировские строки, но философия дерьмовая. Наверное, подумал Алексей, - он цитировал эти строки ей".

- А коллектор дорогой? - спросил кто-то у главного механика.

- Золотой! - закричал истерично главный механик. - Двадцать семь тысяч!

- Двенадцать, - сказал Алексей громко.

Все засмеялись.

Алексей встал, вышел из кабинета, не дожидаясь остальных.

24

Андрей Николаевич ждал Тасю возле кинотеатра "Ударник". Она увидела его издали. Засунув руки в карманы синего свободного пальто, надвинув светлую кепку на лоб, он медленно расхаживал по тротуару. Даже здесь, в московской толпе, он был заметен, выделялся осанкой, смуглым лицом. Тася любила, когда он был в кепке, он казался молодым, простым.

Каждый раз, когда Тася видела Андрея Николаевича, она на мгновение переставала верить тому, что он ждет ее, стоит, печется на солнце, мокнет под дождем, бросив свои неотложные, важные государственные дела. Ради нее подвергает себя неприятностям, как мальчишка бежит к ней на минутное свидание, летит в Москву на два дня. Ради нее, из любви к ней...

Сейчас он заметит ее в толпе, улыбнется. Если бы можно было так всегда идти к нему навстречу, видя, что он стоит и ждет! Только этот миг был прекрасен, потому что сразу вслед за этим начинала стучать тревога в сердце, что скоро расставаться, прощаться, уходить, терять.

Андрей Николаевич заметил Тасю и сдвинул брови. Она опаздывала. Потом улыбнулся.

- Здравствуй, здравствуй, мое воскресенье, - сказал он нежно.

- Дай я на тебя посмотрю, - сказала Тася довольно громко.

Проходивший мимо военный обернулся, с откровенным восхищением посмотрел на Тасю и с неодобрительной завистью - на Терехова.

- Видишь, опять на тебя смотрят. Ты еще надеваешь этот красный шарф. И так девчонка, а еще этот красный галстук.

Они замешкались, не зная, в какую сторону идти, потом побрели по направлению к Каменному мосту.

- Сегодня у меня был смешной случай. В институте, в вестибюле, я встречаю... Ты не слушаешь? - спросила Тася.

- Боже, как мне неинтересно жить без тебя, - ответил Андрей Николаевич.

Она остановилась, потрясенная искренностью и нежностью его тона. Значит, он любил ее, страдал, скучал. Больше ей ничего не надо было, она счастлива.