Антон Чехов - Дядя Ваня

Войницкий (с досадой). Заткни фонтан, Вафля!

Телегин.Позволь, Ваня. Жена моя бежала от меня на другой день после свадьбы с любимым человеком по причине моей непривлекательной наружности. После того я своего долга не нарушал. Я до сих пор ее люблю и верен ей, помогаю чем могу и отдал свое имущество на воспитание деточек, которых она прижила с любимым человеком. Счастья я лишился, но у меня осталась гордость. А она? Молодость уже прошла, красота под влиянием законов природы поблекла, любимый человек скончался… Что же у нее осталось?

Входят Соняи Елена Андреевна; немного погодя входит Мария Васильевнас книгой; она садится и читает; ей дают чаю, и она пьет не глядя.

Соня (торопливо, няне). Там, нянечка, мужики пришли. Поди поговори с ними, а чай я сама… (Наливает чай.)

Няня уходит.

Елена Андреевна берет свою чашку и пьет, сидя на качелях.

Астров (Елене Андреевне). Я ведь к вашему мужу. Вы писали, что он очень болен, ревматизм и еще что-то, а, оказывается, он здоровехонек.

Елена Андреевна.Вчера вечером он хандрил, жаловался на боли в ногах, а сегодня ничего…

Астров.А я-то сломя голову скакал тридцать верст. Ну, да ничего, не впервой. Зато уж останусь у вас до завтра и, по крайней мере, высплюсь quantum satis. [1] Сколько надо, вволю (лат.).

Соня.И прекрасно. Это такая редкость, что вы у нас ночуете. Вы небось не обедали?

Астров.Нет-с, не обедал.

Соня.Так вот кстати и пообедаете. Мы теперь обедаем в седьмом часу. (Пьет.) Холодный чай!

Телегин.В самоваре уже значительно понизилась температура.

Елена Андреевна.Ничего, Иван Иваныч, мы и холодный выпьем.

Телегин.Виноват-с… Не Иван Иваныч, а Илья Ильич-с… Илья Ильич Телегин, или, как некоторые зовут меня по причине моего рябого лица, Вафля. Я когда-то крестил Сонечку, и его превосходительство, ваш супруг, знает меня очень хорошо. Я теперь у вас живу-с, в этом имении-с… Если изволили заметить, я каждый день с вами обедаю.

Соня.Илья Ильич — наш помощник, правая рука. (Нежно.) Давайте, крестненький, я вам еще налью.

Мария Васильевна.Ах!

Соня.Что с вами, бабушка?

Мария Васильевна.Забыла я сказать Александру… потеряла память… сегодня получила я письмо из Харькова от Павла Алексеевича… Прислал свою новую брошюру…

Астров.Интересно?

Мария Васильевна.Интересно, но как-то странно. Опровергает то, что семь лет назад сам же защищал. Это ужасно!

Войницкий.Ничего нет ужасного. Пейте, maman, чай.

Мария Васильевна.Но я хочу говорить!

Войницкий.Но мы уже пятьдесят лет говорим, и говорим, и читаем брошюры. Пора бы уж и кончить.

Мария Васильевна.Тебе почему-то неприятно слушать, когда я говорю. Прости, Жан, но в последний год ты так изменился, что я тебя совершенно не узнаю… Ты был человеком определенных убеждений, светлою личностью.

Войницкий.О да! Я был светлою личностью, от которой никому не было светло…

Пауза.

Я был светлою личностью… Нельзя сострить ядовитей! Теперь мне сорок семь лет. До прошлого года я так же, как вы, нарочно старался отуманивать свои глаза вашею этою схоластикой, чтобы не видеть настоящей жизни, — и думал, что делаю хорошо. А теперь, если бы вы знали! Я ночи не сплю с досады, от злости, что так глупо проворонил время, когда мог бы иметь все, в чем отказывает мне теперь моя старость!

Соня.Дядя Ваня, скучно!

Мария Васильевна (сыну). Ты точно обвиняешь в чем-то свои прежние убеждения… Но виноваты не они, а ты сам. Ты забывал, что убеждения сами по себе ничто, мертвая буква… Нужно было дело делать.

Войницкий.Дело? Не всякий способен быть пишущим perpetuum mobile, [2] Вечным двигателем (лат.) . как ваш герр профессор.

Мария Васильевна.Что ты хочешь этим сказать?

Соня (умоляюще). Бабушка! Дядя Ваня! Умоляю вас!

Войницкий.Я молчу. Молчу и извиняюсь.

Пауза.

Елена Андреевна.А хорошая сегодня погода… Не жарко…

Пауза.

Войницкий.В такую погоду хорошо повеситься…

Телегин настраивает гитару.

Маринаходит около дома и кличет кур.

Марина.Цып, цып, цып…

Соня.Нянечка, зачем мужики приходили?..