Сергей Довлатов: Памяти Карла Проффера

Мне хотелось бы рассказать о том, чем был Проффер для нас, молодых ленинградцев, в начале семидесятых годов.

…Бесславный конец хрущевской оттепели, газеты, журналы, альманахи наполнены тусклой, мертвящей халтурой, перспективы молодого литератора ничтожны, будущее рисуется в мрачном, трагическом свете.

Тогда мы впервые услышали имя Карла Проффера. Знакомые рассказывали о молодом американском профессоре, начинающем издателе, выпускающем русские книги, говорили о его встречах с Ахматовой и о дружбе с Бродским.

Вскоре Проффер стал легендарной фигурой. Появилась новая инстанция – «Ардис», появился новый вариант литературного самоутверждения издаваться ТАМ, на Западе, у Карла Проффера.

Через некоторое время в «Ардисе» на русском и английском языках была издана моя первая книга. Скажу без кокетства: издание этой книги тогда значило для меня гораздо больше, чем могла бы значить Нобелевская премия – сейчас. В моей жизни появился какой-то смысл, я перестал ощущать себя человеком без определенных занятий. Не будет преувеличением сказать, что Карл Проффер в те годы буквально спас мне жизнь, удержал от самых безрассудных, отчаянных и непоправимых шагов.

Оказавшись в Америке, я ближе узнал Карла Проффера. Это был красивый человек, настоящий мужчина, умный, спокойный, талантливый, работящий и дальновидный. У него была любимая жена, трое детей, а главное историческая роль – служение русской культуре…

Три года назад друзей и знакомых Карла Проффера поразило страшное известие. Врачи обнаружили у него рак, причем в тяжелой, безнадежно запущенной стадии. Три года Карл сопротивлялся болезни, выказав беспримерное мужество и силу духа, не прекращая напряженной творческой работы, обогатив за это время библиотеку «Ардиса» новыми ценными изданиями.

Все мы знали, что Карл обречен, но все-таки успели привыкнуть к надежде на чудо. И вот – звонок из Мичигана, траурное сообщение в «Нью-Йорк таймс». Стало известно, что в последние недели жизни Карл Проффер испытывал невыносимые страдания.

В одном из своих выступлений Карл Проффер говорил:

«Существует только одна русская литература, которая что-то значит. Она расположена по всему земному шару без каких бы то ни было границ, за исключением синтаксических. Несмотря на целые леса, срубленные для того, чтобы печатать Марковых и бондаревых, они вряд ли заслужат сноски в истории русской литературы. Но истинные писатели, где бы они физически не находились в момент осмысления, написания, фотографирования или публикования их работ – эти писатели останутся, и лучшие из них даже будут процветать…

Представление о советском марксизме как о космическом воплощении Зла только усиливает его продолжающуюся власть. Однако существует и менее апокалиптический взгляд на СССР как на самую большую в мире „банановую республику“. Суеверная тарабарщина о силах Тьмы и об опасностях излишней свободы для индивидуумов – все это пораженчество. Когда русские прозреют, новая революция сможет произойти почти что за ночь. И тогда литературный мусор будет выметен. Ту литературу, которая останется после всего этого, можно будет определить только одним прилагательным русская…»

Можно добавить, что в истории этой литературы имя американца Карла Проффера будет жить, пока существует на земле русский язык.