Михаил Арцыбашев - Женщина, стоящая посреди

Луганович выступал рядом, самодовольно и самоуверенно улыбаясь, низко наклонясь над плечом своей дамы и глядя ей не в лицо, а на подрагивающую на ходу выпуклую грудь. Дама ласкала его затененными глазами и смеялась так, словно между ними все было уже сказано и она только поддразнивала его.

Когда они прошли и Луганович намеренно холодно поклонился Нине, дама сказала тихо, но внятно, с расчетом быть услышанной:

— Хорошенькая!..

В ее устах эта похвала почему-то оскорбила Нину.

Луганович что-то ответил, и дама засмеялась так, точно ее пощекотали.

И сразу Нина почувствовала себя такой простенькой и жалкой, что едва не заплакала. Но вместо того она расхохоталась, неестественно закинула голову и прошла, будто не заметив поклона.

Коля Вязовкин что-то проблеял, но Нина не расслышала. Лицо ее горело, глаза потемнели и смотрели прямо перед собою, полные такой жгучей ненависти, что казались чужими на ее нежном молодом лице.

— Что за странная фантазия в деревне одеваться точно на каком-нибудь модном курорте!.. — презрительно сказала она, вся дрожа от злобы и отвращения. — Терпеть не могу этих толстых, старых, грязных баб!..

Она произнесла эту фразу так неожиданно грубо, что Коля даже сконфузился.

Нина заметила и мучительно покраснела.

— Мне сегодня удивительно весело, Коля, — сказала она, судорожно хватая его под руку, и вдруг слезы выступили у нее на глазах.

— Нина Сергеевна, Нина Сергеевна, что с вами?.. — засуетился Коля, почему-то изо всех сил вырывая у нее свою руку и сам того не замечая.

Нина мокрыми глазами, с беспредельным отчаянием взглянула на него, увидела его растерянное, испуганное, сострадающее, но все-таки баранье лицо, истерически захохотала и стала тормошить его.

— Какой вы смешной, Коля!.. У меня просто нервы расстроились! Это пустяки… Ну чего же вы надулись, как мышь на крупу?.. Побежим!.. Догоняйте меня… ну!..

Она побежала, чтобы скрыть слезы, которых уже не могла удержать, а Коля Вязовкин растерянно и неуклюже бежал за ней вприпрыжку, и лицо у него было глупое, как у барана, неожиданно наткнувшегося на новые ворота.

Верстах в трех от дачи строили железную дорогу, и по вечерам из-за леса были слышны пронзительные свистки паровоза и короткое уханье паровых баб, заколачивающих сваи. Инженеры, которые строили дорогу, жили на дачах.

Их было трое: один — старый, женатый и скучный человек, другой — совсем мальчик, похожий на студента, и третий — щеголеватый, весьма красивый и самоуверенный господин, который часто бывал в дачном парке, ухаживал за всеми дамами, ужинал на веранде ресторана и при этом всегда выпивал бутылку шампанского какой-то особенной марки.

Старый инженер ни на кого не обращал внимания и говорил только о постройке, молодой — ходил в косоворотке, увлекаясь пропагандой среди своих рабочих, а тот, который ужинал с шампанским, очень быстро перезнакомился со всеми дачниками, играл в лаун-теннис и думал, казалось, только о женщинах. Поговаривали, что он живет с той красивой артисткой, которая ни с кем не знакомится, играет в лаун-теннис с голыми ногами и у которой сестра гимназистка. Однако передавали друг другу и еще несколько пикантных историй в связи с самыми разнообразными именами, вплоть до какой-то горничной земского начальника. Но все эти толки только придавали господину Высоцкому особое обаяние в глазах дачных дам.

Когда Луганович так обидел Нину и она бежала по лесу с Колей Вязовкиным, заплаканная, сверкающая гневом и обидой, инженер встретил ее и проводил глазами.

«Красивая девка!..» — сказал он себе, когда женская фигурка, с развевающимся за плечами легким шарфом, скрылась в лесу. Потом прищурился, подумал и медленно направился в парк, где встретился с Лугановичем и его дамой.

Несмотря на явное неудовольствие и даже какую-то тревогу дамы, он сейчас же присоединился к ним, познакомился с Лугановичем и стал ядовито подшучивать над его дамой.

Она злилась, Луганович петушился, но Высоцкий смотрел на него спокойными, наглыми, предостерегающими глазами, и ей не оставалось ничего другого, как притвориться, что принимает все это за милые шутки. В конце концов она, однако, не выдержала и ушла, сославшись на головную боль.

— Раиса Владимировна, — крикнул ей вдогонку инженер, — я к вам зайду вечерком… можно?..

Досада и страх выразились на ее красивом лице, но она все-таки успела обжечь Лугановича таинственным взглядом, ясно говорившим: до другого раза!..