Нодар Думбадзе - Цыгане

Бабушка Нина с подозрением взглянула на цыганку, потом быстро встала, подошла к образу, вернулась к нам и протянула Оксане письмо - то самое неотправленное письмо сына с засохшей кровью.

- А вот это? Как же быть с этим?

Оксана побледнела.

- Ты куда меня привел, болван?! - прошептала она.

Что я мог ответить?

Оксана задумалась. Я и бабушка Нина с нетерпением смотрели на нее.

После долгого молчания цыганка подняла голову:

- Письмо было отправлено с другим человеком... И этот человек убит. Письмо лежало в кармане у того, у другого человека... Твой сын жив...

Бабушка Нина опустилась перед Оксаной на колени.

- Заклинаю тебя дитем, которого ты ожидаешь...

- Что?

Я перевел.

Оксана обомлела, побледнела, лицо ее окаменело, глаза расширились. Она прикрыла, словно защищая, живот руками, потом начала медленно поглаживать его. Губы женщины что-то шептали на непонятном языке. Мне показалось, что она молится - горячо, самозабвенно, выпрашивая у своего бога прощение за содеянное тяжкое преступление... Постепенно она отошла, успокоилась, на зарумянившемся ее лице разлилось чудное умиротворение. Потом она улыбнулась и сказала:

- Объясни старушке - жив ее сын. И вот ей знамение: у меня начинаются роды. Родится сын, и я назову его Гришей!

И пока я дрожащим голосом переводил сказанное бабушке Нине, которая целовала босые ноги цыганки, душераздирающий вопль Оксаны оглушил все вокруг.

Спустя полчаса во дворе Дзнеладзе собрались весь цыганский табор и все село Зенобани.

На высоко поднятых руках, словно богоматерь и младенца Христа, унесли цыгане дочь своего вожака Оксану и сына ее Гришку.

Я был с ними.

До самого утра не прекращались вокруг огромного костра танцы, песни, звон стаканов с вином, поцелуи, объятия, шум, крик и даже мимолетные драки.

Однако главное - не это, и даже не то, что бабушка Нина подарила Оксане свое обручальное кольцо.

Главное произошло потом.

Проснувшись однажды утром, село увидело Лашисгельскую рощу опустевшей. Оказалось, что цыгане собрались ночью, прихватили с собой одну козу, двух поросят, одного теленка, десятка два кур, еще кое-что из домашнего скарба сельчан и... были таковы! Их и след простыл...

Сейчас, в наши дни, упоминание вышеперечисленного добра может вызвать улыбку у читателя, но в то время это было целое состояние. Какое там! Из-за поросенка сосед мог перегрызть горло соседу!

Догнать цыган - с их бешеными конями! - никому и в голову не приходило. К тому же никто не знал, по какой дороге они ушли.

И пока село бушевало...

И пока село суетилось...

И пока село совещалось...

Пришел вечером человек в Зенобани и сообщил: милиция задержала цыган в Чохатаури, уличила их в краже, и теперь пострадавших зенобчан приглашают в район.

В Чохатаури двинулась половина села - кто за своим похищенным добром, а больше из-за любопытства.

Цыгане толпились во дворе милиции. При нашем появлении они смутились, отвели глаза. Я сгорал от стыда, хотелось плакать и - вы не поверите! быть не среди наших сельчан, а с ними, цыганами. "Неужели люди не понимают, - думал я, - что цыгане вовсе не воры? Просто они так устроены пройдут мимо чужой вещи, она сама пристает к ним, как к магниту!" Но поделиться своими мыслями было не с кем, да и кто бы их принял всерьез?

Спустя час наконец-то вышел на балкон начальник милиции Кикития Осепайшвили. Облокотился на перила, окинул взглядом собравшихся и спросил:

- Сельчане, узнаете этих людей?

- Как же не узнать, когда они две недели жили у нас в Зенобани! ответил за всех наш старейшина, наш мудрец Леварси Бережиани.

- А добро это - ваше? - Кикития показал рукой на угол двора, где был привязан к ограде похищенный скот и свалены в кучу украденные вещи.

- Это мое!

- Вот это мое!

- Вот мое!

Люди подбежали к принадлежавшим им скоту и вещам.

- Вернитесь обратно, болваны! - крикнул Леварси, и сельчане, словно ошпаренные, побросали свое добро и отхлынули назад.

- В чем дело, уважаемый Кикития, зачем ты позвал нас? - обратился Бережиани к начальнику милиции.

- Ты что, оглох, старик? Сказано ведь вам - разберите свое имущество, а с этими воришками разберусь я!

- Какое такое имущество, уважаемый Кикития?

- Как - какое? Ваше имущество, какое же еще?

- Было оно нашим...

- Слушай, не своди меня с ума! Что значит - было?!

- А то, что мы выменяли его на разные вещи - на цепи, на топоры... Слышь, Арсен Гудавадзе, где твой поросенок?

- Вот он, с отрубленным ухом! - показал рукой Гудавадзе.