Лев Толстой - Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг

Григорий.Я только пришел.

Василий Леонидыч.Воды теплой и чаю.

Григорий.Сейчас Семен принесет.

Василий Леонидыч.А это что? От Бурдье?

Артельщик.Так точно-с.

Василий Леонидыч и Григорий уходят. Звонок.

Артельщик и Таня (вбегает на звонок и отворяет дверь).

Таня (артельщику). Подождите.

Артельщик.И так дожидаюсь.

Артельщик, Таня и Сахатов (входит в дверь).

Таня.Извините, сейчас вышел лакей. Да вы пожалуйте. Позвольте! (Снимает шубу.)

Сахатов (оправляясь). Дома Леонид Федорович? Встали?

Звонок.

Таня.Как же, давно уж!

Артельщик, Таня и Сахатов. Входит доктор.

Доктор (ищет лакея. Увидав Сахатова, с развязностью). А? мое почтение!

Сахатов (пристально вглядывается). Доктор, кажется?

Доктор.А я думал, что вы за границей. К Леониду Федоровичу?

Сахатов.Да. А вы что же? Болен разве кто?

Доктор (посмеиваясь). Не то чтобы болен, а, знаете, с этими барынями беда! До трех часов каждый день сидит за винтом, а сама тянется в рюмку. А барыня сырая, толстая, да и годочков-то немало.

Сахатов.Вы так и Анне Павловне высказываете ваш диагноз? Ей не нравится, я думаю.

Доктор (смеясь). Что же, правда. Все эти штуки проделывают, а потом расстройство пищеварительных органов, давление на печень, нервы, — ну, и пошла писать, а ты ее подправляй. Беда с ними! (Посмеивается.) А вы что? Вы, кажется, спирит тоже?

Сахатов.Я? Нет, я не спирит тоже… Ну, мое почтение! (Хочет идти, но доктор останавливает.)

Доктор.Нет, ведь я тоже не отрицаю вполне, когда такой человек, как Кругосветлов, принимает участие. Нельзя же! Профессор, европейская известность. Что-нибудь да есть. Хотелось бы как-нибудь посмотреть, да все некогда, другое дело есть.

Сахатов.Да, да. Мое почтение! (Уходит с легким поклоном.)

Доктор (Тане). Встали?

Таня.В спальне. Да вы пожалуйте.

Сахатов и доктор расходятся в разные стороны.

Артельщик, Таня и Федор Иваныч (входит с газетой в руках).

Федор Иваныч (к артельщику). Вы что?

Артельщик.От Бурде, с платьем да с запиской. Велели подождать.

Федор Иваныч.А, от Бурде! (К Тане.) Кто это прошел?

Таня.Сахатов, Сергей Иваныч, и еще доктор. Они тут постояли, поговорили. Все о спиритичестве.

Федор Иваныч (поправляя). Об спиритизме.

Таня.Да я и говорю об спиритичестве. А вы слышали. Федор Иваныч, как прошлый раз удалось хорошо? (Смеется.) И стучало, и веща перелетали.

Федор Иваныч.А ты почем знаешь?

Таня.А Лизавета Леонидовна сказывали.

Таня, Федор Иваныч, артельщик и Яков-буфетчик (бежит с стаканом чаю).

Яков (к артельщику). Здравствуйте!

Артельщик (грустно). Здравствуйте.

Яков стучит в дверь к Василью Леонидычу.

Те же и Григорий.

Григорий.Давай.

Яков.А стаканы вчерашние всё не принесли, да и поднос от Насилья Леонидыча. Ведь с меня спросят.

Григорий.Поднос занят у него с сигарками.

Яков.Так вы переложите. Ведь с меня взыскивают.

Григорий.Принесу, принесу!

Яков.Вы говорите, принесу, а его нет. Намедни хватились, а подавать не на чем.

Григорий.Да принесу, говорю. Эка суета!

Яков.Вам хорошо так говорить, а я вот третий чай подавай да завтракать собирай. Треплешься, треплешься день-деньской. Есть ли у кого в доме больше моего дела? А все нехорош!

Григорий.Да уж чего лучше? Вишь, как хорош!

Таня.Вам все нехороши, только вы один…

Григорий (к Тане). Тебя не спросили! (Уходит.)

Таня, Яков, Федор Иваныч, и артельщик.

Яков.Да что, я не обижаюсь, Татьяна Марковна, барыня не говорила ничего про вчерашнее?

Таня.Это об лампе-то?

Яков.И как это она вырвалась из рук, бог ее знает. Только стал обтирать, хотел перехватить, — вышмыгнула как-то… В мелкие кусочки! Все мое несчастье! Ему хорошо, Григорию-то Михайлычу, говорить, как он один головой, а вот как семья? Ведь тоже надо обдумать да прокормить. Я на труды не смотрю. Так ничего не говорила? Ну, и слава богу! А ложечки у вас, Федор Иваныч, одна или две?