Лев Толстой - Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг

Анисья.Уж и точно девичий стыд до порога, а переступила — и забыла. То-то бесстыжая!

Митрич.Вона! Чего стыдиться-то? Деньги есть, так и гуляй. О господи! Ужинать-то рано, что ли?

Анисья молчит. Пойти погреться пока что. (Лезет на печь.) О господи, матерь пресвятая богородица, Микола-угодник!

Те же и кума.

Кума (входит). Не ворочался, видно, твой-то?

Анисья.Нету.

Кума.Пора бы. В наш трактир не заехал ли. Сестра Фекла сказывала, матушка моя, стоят там саней много из города.

Анисья.Анютка! а Анютка!

Анютка.Чего?

Анисья.Сбегай ты, донюшка, в трактир, посмотри, уж не туда ли он спьяна заехал?

Анютка (спрыгивает с печи, одевается). Сейчас.

Кума.И Акулину с собой взял?

Анисья.А то бы ехать незачем. Из-за нее дела нашлись. В банку, говорит, надо, получка вышла, а все только она его путает.

Кума (качает головой). Уж и что говорить.

Молчание.

Анютка (в дверях). А коли там, сказать что?

Анисья.Ты посмотри только, там ли?

Анютка.Ну что ж, я живо слетаю. (Уходит.)

Анисья, Митрич и кума. Долгое молчание.

Митрич (рычит). О господи, Микола милослевый.

Кума (вздрагивая). Ох, напугал. Это кто ж?

Анисья.Да Митрич, работник.

Кума.Ох, натращал как! Я и забыла. А что, кума, сказывали, сватают Акулину-то.

Анисья (вылезает из-за стана к столу). Посыкнулись было из Дедлова, да, видно, слушок-то есть и у них, посыкнулись было, да и молчок; так и запало дело. Кому же охота?

Кума.А из Зуева-то Лизуновы?

Анисья.Засылка была. Да тоже не сошлось. Он и к себе не примает.

Кума.А отдавать бы надо.

Анисья.Уж как надо-то. Не чаю, кума, как со двора спихнуть, да не паит дело-то. Ему неохота. Да и ей тоже. Не нагулялся, видишь, еще с красавой-то с своей.

Кума.И-и-и! грехи. Чего вздумать нельзя. Вотчим ведь ей.

Анисья.Эх, кума. Оплели меня, обули так ловко, что и сказать нельзя. Ничего-то я сдуру не примечала, ничего-то я не думала, так и замуж шла. Ничегохонько не угадывала, а у них согласье уж было.

Кума.О-о, дело-то какое!

Анисья.Дальше — больше, вижу, от меня хорониться стали. Ах, кума, и уж тошно ж мне, тошно житье мое было. Добро б не любила я его.

Кума.Да что уж и говорить.

Анисья.И больно ж мне, кума, от него обиду такую терпеть. Ох, больно!

Кума.Что ж, сказывают, и на руку ерзок стал?

Анисья.Всего есть. Бывало, во хмелю смирен был. Зашибал он и допрежде того, да все, бывало, хороша я ему была, а нынче как надуется, так и лезет на меня, стоптать ногами хочет. Намедни в косы руками увяз, насилу вырвалась. А уж девка хуже змеи, и как только таких злющих земля родит.

Кума.О-о-о! Кума, болезная ж ты, погляжу я на тебя! Каково ж терпеть; нищего приняла, да он над тобой так измываться будет. Ты что ж ему укороту не сделаешь?

Анисья.Ох, кумушка милая! С сердцем своим что сделаю. Покойник на что строг был, а все ж я как хотела, так и вертела, а тут не могу, кумушка. Как увижу его, так и сердце все сойдет. Нет у меня против него и смелости никакой. Хожу перед ним, как куренок мокрый.

Кума.О-о, кума! Да это, видно, сделано над тобой что. Матрена-то, сказывают, этими делами занимается. Должно, она.

Анисья.Да уж я и сама, кума, думаю. Ведь как обидно другой раз. Кажется, разорвала б его. А увижу его, — нет, не поднимается на него сердце.

Кума.Видимое дело, напущено. Долго ль, матушка моя, испортить человека. То-то, погляжу я на тебя, куда что делось.

Анисья.Вовсе в лутошку ноги сошлись. А на дуру-то, на Акулину, погляди. Ведь растрепа-девка, нехалявая, а теперь погляди-ка. Откуда что взялось. Да нарядил он ее. Расфуфырилась, раздулась, как пузырь на воде. Тоже, даром что дура, забрала себе в голову: я, говорит, хозяйка. Дом мой. Батюшка на мне его и женить хотел. А уж зла, боже упаси. Разозлится, с крыши солому роет.

Кума.О-ох, житье твое, кума, погляжу. Завидуют тоже люди. Богаты, говорят. Да, видно, матушка моя, и через золото слезы льются.

Анисья.Есть чему завидовать. Да и богатство-то все так прахом пройдет. Мотает денежки, страсть.

Кума.Да что не ты, кума, больно просто пустила? Деньги твои.