Асар Эппель - Травяная улица (рассказы)

- Челдон!

- Ну?

- Баранки гну!

Тут мезозойская нервная система челдона, таежным инстинктом поняв, что толку не будет, сдается сну, хотя приказ есть приказ и челдон держится, за что велел держаться отделению лейтенант. Так что вскоре, вместо упущенной командирской, челдону снится любовь собственная, да с такой встречной складочкой посередке, что, как поедешь, так доедешь, только сперва догнать никак не выходит.

Василию между тем надоедает кричать и дергаться, он притискивается к Ольге и шепчет ей в более или менее здоровое ухо, хотя впопыхах улегся не к стенке, куда переместится потом, но говорить получается можно, потому что Ольга от посторонних постелила головами наоборот, и, значит, возле его губ ухо женщины, нежное и всегда внемлющее любви.

- Ольга! - шепчет он. - Как я люблю глубину твоих ласковых глаз!

- Правда, Васирий?

- Я о-очень люблю глубину твоих ласковых глаз! - настаивает Вася и в коечной тесноте принимается как попало шарить ладонью по лежащей рядом с ним женщине. Делает он это недолго, потому что, торопясь, начинает втискивать спутанные казенными кальсонинами колени в узкое пространство раздвинувшейся для него простынной поверхности.

- Вася... Вася... Вася... - этого челдон, догоняющий в углу под шинелью стыдное свое сновидение, уж точно не слышит.

Утром Лукоянов с челдоном исчезают по делам, а Вася, с похмелья проснувшись попозже, слышит голоса в кухне:

- Вы, Олечка, постарайтесь! У вас же все в руках горит! Соне нет времени, поэтому пришлось принести самому. А почему не заглянуть к молодой дамочке? Тут три рубашки и, я извиняюсь, мое белье. Пожалуйста, Олечка, на сегодня, а то завтра я рано уезжаю, чтобы привезти, Олечка, сырье для работы. Разве у вас нет нашего пояска из кинопленки? Я вам устрою, и девочкам вашим тоже... Ну, так постараетесь?

- Постараюсь, Борис Аркадьевич. Я над притой высушу, а то дождь. Накрахмарить жестко, Борис Аркадьевич?..

- Конечно! Что не мягко, Олечка, должно быть жестко!..

- Хорошо, Борис Аркадьевич, уже замочира...

- Так! - мрачно говорит Вася. Потом встает, натягивает галифе и подходит к трельяжу. А в трельяже полуодетого народу, как в военкомате на комиссии. Из центрального зеркала уставился на него он сам, а из боковых створок, хитро отрегулированных с вечера челдоном, глядит он сам еще пять раз. И у всех пятерых дико болит голова, не считая тех, кто повернулись в далеких пространствах затылками.

- Так! - говорит Вася и отходит к окошку. На улице пасмурно, в траве мокнет бутылка из-под подсолнечного масла, кажущаяся совершенно прозрачной оттого, что под дождиком блестит, и, если к вечеру не прояснится, майских жуков следует ждать дня только через три.

- Так-так-так! - говорит Вася.

- Так-так-так! - трещит подъезжающий мотоциклет.

Это его далекий перестук спутался, оказывается, со стукотней в похмельном Васином затылке.

Мотоциклет сопровождает черную эмку. Из эмки выходят военные люди, смотрят сперва в записные книжки, потом на номер дома, и один из них в сопровождении другого, волокущего два чемодана, исчезает за углом, направляясь, вероятно, к Ольгиному крыльцу, потому что больше некуда.

Вася насаживает на голову пилотку, оставаясь необутый и в майке больше ничего успеть невозможно.

В кухне стучат в дверь. Вскрикивает Ольга, и слышится громкий мужской голос:

- Ну, здравствуйте! Здравствуйте, милая Ольга Семеновна! Я буквально на секунду... Здоровы девочки, здоровы, вот младшая чахнет что-то, но молодцом, молодцом! Я вам все потом расскажу. А пока вот привез часть вещей и ваших, и покойного Молдока Хулановича. И ордена его тут. Я еще привез, но захватил пока не всё - сейчас ни секунды нету. Командование вызвало. Если б не по дороге, и сегодня бы не заехали. Здоровы, здоровы девочки. Старшие - совсем молодцы, а младшая - молодцом! Вот же карточка, чуть не забыл! Все расскажу, а сейчас извините... Да я у вас и остановлюсь дня на два, если позволите. Как вы устроились-то, можно взглянуть?..

- Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант! Лейтенант Суворов...

- Батюшки! У вас, оказывается, армия уже квартирует. Сам Суворов на постое. Не знал, извините! Вольно, Суворов! Пуля - дура, штык - молодец!

- Ничего-ничего! Да я рада буду! Вы переезжайте! Хоть недерю, хоть пормесяца живите...

- Вольно, лейтенант! До свиданья и, значит, до встречи!

- А Нарина? А Тиночка? А маренькая?.. - провожая гостя, торопится Ольга за закрывшейся дверью.

А Вася опять подходит к трельяжу.