Борис Екимов - Набег

договор подписан, там все указано, на это наплевать. Знают, что ты

слухменный.

- Охолонь... - остановил его Николай. - Волчок дремет, и ты подреми.

Скоро скотину подымать.

Артур поглядел на деда недоверчиво, но послушал его: лег, кинув на землю телогрейку. Сквозь смеженные веки глядел он, как дед взбодряет огонь,

ставит чайник. А потом ресницы тяжко сомкнулись, пришел долгий сон.

Полуденная жара спадала. Николай отворил ворота база, пуская скотину

на пастьбу. Понемногу, за шагом шаг, уходили от становья и крепко спящего внука.

Артур проснулся, когда вербовая тень давно ушла в сторону, по-вечернему

удлиняясь. Он вскочил в испуге. Показалось ему, что проспал он все на свете:

скотину и деда, который недаром не разбудил его.

Сердце на мгновение замерло и застучало отчаянно. Забыв о коне, Артур побежал прочь от становья. Он мчался быстрей и быстрей, стараясь увидеть впереди Николая и быков или понять, что потерял их навсегда. Он миновал один колок, другой. И, уже задыхаясь, отчаиваясь, увидел наконец пасущийся вдали скот и деда. Увидел и побежал еще быстрее. Теперь уже хватало сил и дыханья.

- Родные!! - закричал он, подбегая к гурту. Так счастлив он был, словно потерял их и снова нашел. - Родненькие! Гусарик! Купырь!

Одного на ходу он погладил, с другим поборолся, ухватив за короткие рога, третьего боднул в мягкий бок.

- Шварцик! Кулема! Звездарь! - звал он любимцев своих. И они мчались на зов, неуклюже кидая в стороны задними ногами. - Алка! - кричал он. - Запевай!

Му-у-у! му-у-у! му-у-у! - послушно отозвался бык.

Гурт ожил, сбиваясь возле молодого хозяина на зов его, как всегда с той

давней поры, когда день за днем он кормил их, поил, спасая от горького.

Память животины крепка.

Артур баловал, убегая от Шварцика, потом оседлал его, лежа на просторной спине. И снова теребил всех подряд: Тихоню, Рэмбо, Горбача.

Объявился Волчок, и вовсе завертелась карусель.

- Либо кнутом вас разгонять? - с усмешкой издали спросил Николай, глядя, как озоруют внук, Волчок, скотина.

Но молодые игры взбодрили его. Подумал, что в конце концов все

образуется. Председатель отступит. Ведь сколько сил положено. И вот они, быки, как из теста лепленные.

В оставшийся день, словно сговорившись, дед и внук не вспоминали

нынешнего, будто и не было ничего.

Вечером ждали подмогу. Стемнело. Кум Петро не ехал.

- Ложись и спи, - приказал внуку Николай. - Потом сменишь меня. Чего вдвоем сидеть?

Артур было отнекивался, не желая деда оставлять одного. Но тут издали, из-за речки. стала пробиваться песня:

Из-под то...

Из-под тоненькой блузочки!

Тяжело моему сердцу страдать!

Кум Петро добирался до стана долго. Он пел и пел, голос медленно

приближался.

Из-под то...

Из-под тоненькой блузочки!

Взбодрили в костре огонь, чтоб заметил.

И наконец объявился помощник, пьяненький, с велосипедом, через

плечо - ружье.

- Вот он и я! - торжественно объявил кум Петро, бросая велосипед и

раскрывая объятья. - Ты приказал - я прибыл. Потому что мы с тобой

годки, родились вместе, возрастали и вместе служили, значит - полчки,

односумы и кумовья... Самая родня из родни!

Артур посмеялся и ушел спать. Он лег не раздеваясь и, засыпая, слышал,

как грозил Петро: "Посекем их на капусту... Учуяли... Посекем...", и песню

пел:

Ворошиловский стрелок

Промаху не знает!

Потом была ночь. И резкое пробужденье. Голос деда: "Вставайте!"

выбросил Артура из постели. В этот раз не было ошаленья. Он вскочил, словно не спал, все сознавая.

- Дед?! - крикнул он в темноту.

- Буди Петра, ружье берите, - сказал Николай. - Гости едут.

Артур сдернул Петра с кровати: пусть очухивается со сна да похмелья, а

сам ухватил ружье и хоть и во тьме, но внагибку пробежал за шалаш и вынул

прихороненный ранец с припасом, который берег до поры.

Николай дежурил в самом базу, под навесом. Но когда услышал машинный гул, выбрался на волю и пристроился, как и прошлую ночь, возле тополя.

Машинные фары нынче светили. Дальний прожекторный свет их, повиливая, выхватывал из темноты деревья, городьбу база, уходил далеко за речку.

- Не хоронятся! - громко сказал Николай и приказал Артуру: - Ты возле шалаша будь, а Петро - по правую руку.

- Иду, иду... - бормотал в шалаше Петро.

Машина остановилась рядом с базом и смолкла. Но фары ее светили.

Щелкнула, отворяясь, дверца. Кто-то вышел.

- Уезжай, будем стрелять! - крикнул Николай. - Нас много!