Борис Екимов: Отцовский двор спокинул я (рассказы)

Из сумеречной тьмы стойла светят зеленые огни козьих глаз. Два малых козленка кидаются к молодому хозяину. Они уже слышали голос его и ждали и теперь с меканьем тычутся под ноги и убегают вперед, к гумну, к сену.

Сено - прессованное, в тюках. Мальчик наваливает тючок на санки и катит к деду. Свалил - и покатил за другим. А уж разваливать тюки, набивать сено в ясли - забота деда.

Прошла с подойником жена хозяина. Коров было немало. Но доили лишь трех, для себя. К остальным подпускали телят.

Неторопливо вершились всегдашние утренние заботы. День обещал быть безветренным, не больно холодным. Туманилось, на ветках деревьев - мохнатый иней-куржак. Солнце поднялось розовое и быстро остыло, освещая просторную степную округу: пологие холмы, крутые обрывы, разлатую речную долину, размах которой скрадывала снежная бель. Снег и снег, куда ни глянь, - до самого горизонта.

Лениво кружит в небе орлан-белохвост, ища ранней поживы. Снежная пустыня мертва. И птичий зоркий глаз с высокого поднебесья видит то же: на многие километры, на десятки верст - лишь снег и снег, белая степь и степь. По теклинам, в балках, в долине над речкой - черные деревья: тополя, вербы, дубки, груши по-зимнему голые. Маковки занесенных снегом тернов, шиповника, боярки. И на всем огромном белом просторе, который лишь ветру мерить, единое гнездо человечье. Под высоким холмом, в укрыве, и тоже в белом плену, но живое. Там шевелятся. Там есть пожива.

Первые утренние заботы не больно длинны: корма задать скотине, птице, свиньям - на базах, в закутах, в сараях. В четыре руки мужики управляются скоро. Потом уходят в дом, где уже горит печка, чайник кипит, сладко пахнет печеным. Это для внука бабка оладушков напекла. Он любит оладьи. С медом, со сметаной, с вареньем. Старый Пономарь поутру хлебает щи.

- Ты неправильно делаешь, - учит его внук. - Щи - это обед. На завтрак надо яичницу и оладьи.

- Это по-городскому... - оправдывается дед. - А я - колхозник. Мне горяченького похлебать. Так заведено.

- Ты не колхозник. Мы - фермеры, - поправляет его внук.

На воле - светло. В хате - свет электрический. Окошки малые, снегом заметены. Дед хлебает щи вяло. Бабка понукает его:

- Хлебай, хлебай. Может, оладушков покушаешь?

- Не хочу.

Он не больно хороший едок. Зато внук за двоих старается. Съел яичницу с двумя оранжевыми "глазками", а теперь с оладьями управляется: накладывает на масленый ноздреватый кругляш горку густой сметаны, ложкой ровняет ее, а сверху - варенье, яблочное, с твердыми дольками. Ест, жмурится, ему вкусно.

- Ты, дед, расти не будешь. Я тебя перегоню.

Бабка усмехается:

- Уже, считай, догнал.

- Правда? Сегодня будем меряться.

Это - забава занятная: стать с дедом спиной к спине и "меряться". Мальчику шесть лет, он - рослый. Деду подпирает к шестидесяти. Он не больно высок, ногами короток, телом еще силен, кубоват, горбится и гнется в пояснице. Когда они "меряются", мальчик тянется вверх, ему кажется, что очень скоро, вот-вот он деда догонит ростом.

Теперь - недосуг. Будь за столом один, старый Пономарь давно бы поднялся. Но он знает, что следом вскочит и внук. И потому ждет. Пусть ест мальчишка. Ему в радость еда и в пользу. Привезли его из города осенью, хворого, тощего. На глазах поправился. Подрос, лицо округлилось. Во всю щеку румянец горит на морозе. Любо глядеть. И все хвори пропали.

Глядя на внука, дед свои щеки потрогал, небритые.

- Побрейся, - сказала жена. - Прямо старец. Тем более на люди.

Возрастом она - с мужем вровень, хотя кажется много моложе: свежее лицом, телом пышнее. А муж ее - в недельной седой щетине, морщинистый.

- Ехать? - понял он жену.

- Без хлеба сидим.

За хлебом ездили на соседний хутор, за десять верст. Хоть и трактор в помощь, но - снега, метельные переметы. Не всякий раз проберешься. Да и привезут ли хлеб из станицы, с центральной усадьбы. Тоже - дорога неблизкая, без асфальта, снега, метель. Обязаны-то два раза в неделю возить. Но кто нынче кому обязан? А без хлеба нехорошо. Привыкли к хлебцу.

- Ладно, поеду.

- Ура! Поедем! - обрадовался внук.

- А ты при чем? - спросила бабка. - Без тебя никак?

- Без меня никак, - серьезно ответил внук. - Я - рулевой.

- Перевернетесь еще. Не давай ему руля.

- Ладно. Напоим - и поехали. А то расхватают.

Хлеба привозили немного. Припоздаешь - значит, прокатился зазря.

От базов и подворья до заметенной снегами речки путь недалекий. Не торная дорога - но снежная сакма, пробитая трактором да скотьими копытами. Коровы, бычки да телки идут не спеша; все, на подбор, черные тушистые "абердины", мохнатые, в шерсти, словно в шубе. Зима им - нипочем. За ними вослед тянутся овечки. Коз выпускают позже, они с меканьем мчатся вперед. Лезут на обочину, в снег, лишь бы раньше других поспеть. Такая у них натура.