Борис Екимов - Путевка на юг

- А-а, - догадывался Николай. - Это как у нас на центральной и на станции.

- Ты слухай, не перебивай. Там все записано. Ты должен заказывать, по желанию.

- Не буду, - решительно отказался Николай. - Чего я буду перебирать. Скажут, приехал. Чего дадут, на том и спасибо. То и буду жрать.

- А раз отказываешься писать, ничего не получишь, - отрезал Максимов. Другим принесут, а тебе вот, - показывал он большой с желтым прикуренным пальцем шиш.

- Ну и хрен с вами, - обиделся Николай. - Не помру. Мне главное лечение.

Максимов хохотал. Мужики, что рядом сидели, - тоже.

Смеялся и Николай.

- Давай тогда выпьем, - наливал Максимов. - Раз такое дело, давай выпьем. Тама не дадут.

- Не дадут, - соглашался Николай. - Да я и сам не буду. Мне лечиться надо.

А пока можно было, в последний раз.

Последний нонешний дене-ечек...

заводила Ленка. И песню подхватывали:

Гуляю с вами я, друзья!

А завтра ране, чуть рассвенет,

Заплачет вся моя семья!

Пели все. Продавец Максимов аж кровью наливался, усердствуя. Но Ленкин низкий, аржаной голосочек перекрыть не мог. И Николай горделиво смотрел на жену.

А за своей женой всю гулянку следил управляющий Аросентьич. Он знал, что именно здесь, сейчас Лелька должна была что-то сделать. Упредить ее хитрости он не хотел, но все равно с какой-то тоской и болью следил и следил.

Гулянка кончилась вечером, когда пришла пора встречать скотину. Поднялись почти все. Николай Скуридин с женой вышли со двора и от ворот затянули:

Коля, Коля, Николаша!

Как мы встретились с тобой!

Николай был выпивши, его водило и покачивало, ню рядом был крепкий столбушок - жена. Ленку трудно напоить, и она шла твердо, распевая:

Ах, Коля, Коля, - Николаша!

А Николаша, тоненько и сбивчиво подвывая, тащился рядом.

Ленкина мать во дворе задержалась. Она заговорила с хозяйкой, прощаясь, и уже пошла было, когда ее перехватила Лелька, жена управляющего. Она постояла с Николаевой тещей недолго, втолковывала ей что-то горячо, взахлеб. И с каждым Лелькиным словом Николаева теща как бы росла, распрямляясь, и лицо ее каменело. И вот уже она двинулась со двор; неторопливой марширующей походочкой, и на лице ее играла зловещая усмешка.

Николай и Ленка с песней к дому подошли и уселись возле двора. Жаль было уходить от людей, от хутора, от праздника. У Николая кончились сигареты и он пошел в дом, за новой пачкой. В этот момент и подоспела Ленкина мать. Подсела и рассказала дочери все без утайки. Она передавала Лелькины слова горячо, с придышкой. И глаза ее диковато горели и раздувались ноздри.

Ленка все поняла. И кровь, тяжелая густая кровь кинулась в голову, опьяняя пуще вина. И руки вдруг сжались в тяжелые кулаки, наливаясь все той же злою кровью.

А Николай ничего не знал. Он с новой пачкой "Памира" вышел из ворот и направился к лавочке. Был он хмелен и весел. Он распечатал пачку и начал прикуривать, когда спросила его Ленка спокойно. Спокойно, но из последних сил:

- Ты дюже веселый... Може, ты не один на курорты едешь? Може, с кем вдвох?

- С миланей... - дурашливо ответил Николай. - Не с тобой же ехать? С миланей...

- А-а-а!.. - разом завизжала Ленка и мать ее и четыре кулака принялись гвоздить неверного.

Теща успела сбегать в дом и теперь рвала и топтала и зятя, и розовую курортную путевку.

- Вот тебе!.. вот! Вот тебе, кобелюка! Курорты твои! Курорты!

Из двора с ревом начала выкатываться детвора.

Хутор, а особенно соседи за долгие годы к скуридинским битвам привыкли. И потому не вышел никто даже поглядеть.

Николай уполз в свою кухню и пробыл там до утра. А утром пошел к управляющему.

Арсентьич о побоище, конечно, слышал. Но теперь взглянул на Николая и ахнул. На лице у распух и закрылся левый глаз, а справа снесено было все ото лба до бороды начисто. Даже ухо и то запеклось кровавой корочкой.

- О-о-ой, - болезненно морщась, охал управляющий. - Вот это дали. Ты съезди на центральную, в больницу. У тебя, может, чего...

- А-а-а, - махнул рукой Николай.

- Ну, а путевку-то правда порвали? - спросил управляющий.

Николай молча показал жалкие клочки розовой бумаги.

Управляющий и глядеть на них не стал: дело понятное.

- Ладно. Хреново, конечно. Но в конце концов... - стал запинаться и отводить глаза Арсентьич. - Путевку, наверное, можно восстановить. Хочешь, я позвоню узнаю. Ну, предположим, восстановят путевку. А как ты поедешь?..

- Куда мне ехать... Людей пугать? Все, съездил хорош, - хотел улыбнуться Николай, но не смог, больно было.