Борис Екимов: Рассказы

Она и вправду уставала: на ферме с телятами колгота с утра до ночи, а еще дома хозяйство. Конечно, она уставала. Но полностью Матвей ей не поверил.

- Так бы все и бросила? - спросил он.- Скотина ревет, и своя, и колхозная.

- Нехай на попасе гуляет.

- А ты бы вот так прям и сидела? Все десять дней?

- Отдохнула б...

Матвей жене не поверил. Не усидела б она десять дней. Дня бы не усидела. Но как доказать...

Нет, не получалось с людьми разговора. А вот на Стенькином кургане... Как хорошо отсюда глядеть, как виделось все с небесной высоты.

С горы зеленым подолом займище к воде спускалось, а над ним - белой лебедью - родной хутор летел. Наверху, за песчаным теменем нищего Голодая раскинулась просторная зеленая Россошь, за ней - хлебные поля, бахчи в нехитрой оправе степных балок да теклин с тернами да ежевичником. Сторожевые башни курганов одиноко маячили по степи, разведенные друг от друга на далекий конец богатырского оклика.

И мысли, такие же просторные и красивые, как эта земля, бередили душу.

Господи... как можно жить хорошо, как можно устроить все по-людски. Работать... Работать, конечно, надо. Без работы не обойдешься, кусать нечего будет, да и с ума сойдешь. Но работа чтоб по-хорошему. Чтоб не орать друг на друга - начальник ты или кто,- а по-хорошему. Пришли утром, ведь все свои, все - люди, чего ж глотничать. Одна семья, если разобраться. Ведь вместе живем. Можно, можно по-хорошему. И на хуторе, и в мировом масштабе.

Но мировой масштаб далеко, как за него взяться. А вот у себя, на хуторе, меж своих...

Матвей решил проверить. Он как-то вечером напоил совхозного радиста, врубил местное вещание и объявил:

- Внимание, внимание, говорит радиоузел. Только что передали: до конца света осталось десять дней. Внимание, внимание...

Ему влепили пятнадцать. Суток. А могли бы, между прочим, и больше.

ЭКСПЕРИМЕНТ

Николай пришел на почту и прямо там, в помещении, у стола, вложил исписанные листки в конверт, запечатал и подписал, заслоняясь от любопытных: "Москва. Кремль... От Какичева Николая Еремеевича".

Написал и бросил в ящик. И сразу от души отлегло.

А начиналось все просто. В марте месяце, как раз под самый конец, пошел Николай в отпуск. Весна - дело известное. Картошку надо сажать, огороды, деревьями заниматься, навозу постараться привезти, колонку наладить - в общем, работа найдется. И, конечно, лодка. Ее он под самый конец оставлял. Спокойно покрасить, мотор перебрать. И все это на берегу, возле Дона, с добрыми людьми. Там можно и выпить, и побрехать - никто за рукав не потянет. С лодкой - это самый отдых. Остальные дни - колгота.

Добрую неделю занимался Николай огородом, двором да садом и, наконец, решил: хватит. А то так и отпуск пройдет. Бегай потом вечерами на лодочную, после работы.

Решил и следующим утром собрался на берег. Но все поломала жена. Она углядела, что конек на крыше за зиму совсем развалился, и завела:

- От людей стыдно... Хозяин называется... Либо мне самой...

В общем, пришлось лезть наверх.

А наверху было хорошо. Никаких заборов, стен, сарайчиков и прочей рухляди. Наверху было просторно и много неба. Стлались по земле крыши и крыши среди голых деревьев. А рядом тополь-раина стремился к небесам.

Николаю на крыше понравилось. Конек он поправил и остался сидеть там, наверху, спокойно покуривал.

Мимо люди проходили, спрашивали:

- Ты чего там?

- Жена загнала, - отвечал он, - говорит, сиди и кукарекай.

Рядом, на тополевых ветвях, заливались скворцы, воробьи бесстрашно скакали, чирикая. К озерам потянула одинокая цапля. Думалось хорошо: о днях отпуска, которые еще впереди, о долгом лете, которое лишь начинается, и вообще о жизни.

Время от времени, сбивая мысли, по улице пробегали машины. Раньше они здесь почти не ходили, дом стоял на окраине. Кому ездить? Теперь громыхали раз за разом. И все почему-то пустые. Николаю сверху-то видно было. Но он сначала этому значения не придал. А потом, раздражаясь от громыхания, голову поднял, стал присматриваться: чего они тут разъездились? Тут ехать-то куда? Самый край поселка, дальше лишь кладбище. Туда чего мчаться, туда отвезут, да еще с музыкой. В свое время.

Николай на самый край крыши перебрался, ноги к фронтону свесил и стал глядеть.

Медленно проплыл КамАЗ с прицепом. Пустой. Куда-то к больнице свернул. Потом сосед, Василий, на ЗИЛе примчался, из дома бидончик взял, наверное под молоко, - и назад. Зеленый "пикапчик" с надписью "Связь" повез домой Мырикова. Тот каким-то начальником был на почте, а жил на самом краю. Брякая разболтанным кузовом, прокатила машина зверофермы. Потом снова ЗИЛ. Потом "Кировец" навонял, не продышишься. И все - пустые.