К Енко - Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини

Магда держалась мужественно и это производило впечатление на окружающих. Один из сотрудников, остававшихся в бункере, Больдт писал: "Фрау Геббельс до самого конца не обнаруживала страха смерти. Она всегда выглядела элегантной и бодрой; легко поднималась по винтовой лестнице, перешагивая через ступеньку. Для каждого у неё находилась дружеская улыбка. Возможно, что эта изумительная сила характера поддерживалась в ней её фанатичной верой в Гитлера".

И Геббельс вел себя активно. Наблюдал за обитателями и посетителями бункера, он ежедневно делал записи в дневнике. Участвовал во всех совещаниях, проводившихся Гитлером, и общался с ним в неофициальной обстановке. Тот же свидетель, Больдт, встретив Геббельса на одном из совещаний, написал потом: "Этот маленький худой человек выглядит бледным и осунувшимся. Он в основном молчит, вопросы задает редко, только внимательно слушает объяснения по картам. В его глазах, горевших прежде фанатичным блеском, затаилось выражение невыносимой боли".

Последней надеждой обитателей бункера была 12-я армия генерала Венка, которой предстояло начать 22 апреля операцию деблокирования, прорываясь в Берлин с юго-запада. Гитлер специально отправил Кейтеля в штаб 12-й армии, чтобы он ускорил проведение этой операции. Сам он окончательно решил не уезжать на юг, о чем и сказал Гиммлеру, прибывшему из "Хоэнлихена", но своим приближенным разрешил покинуть Берлин - всем, кто этого хотел. Это был последний шанс спастись, которым воспользовались многие.

Геринг потребовал от Гитлера передачи ему всей власчти, а Гиммлер встретился на севере Германии со шведским послом, графом Бернадоттом, и уполномочил его просить западных союзников принять капитуляцию германской армии.

В это же время Гитлера посетил в бункере Шпеер с прощальным визитом и признался фюреру, что намеренно не исполнил его приказ о полном уничтожении всех стратегически важных сооружений. Гитлер выслушал его признание с кривой усмешкой. Он был необычно спокоен и объяснил Шпееру, что окончательно решил застрелиться, и приказал, чтобы его тело сожгли, чтобы оно не досталось на потеху врагам. Геббельс сказал, что считает такое решение правильным, ибо добровольная смерть - единственный достойный выход для фюрера. Только Борман ещё пытался убедить фюрера изменить свое решение. Сам он не собирался умирать ради того, чтобы обрести ореол мученика: хотел жить, жить дальше. В это время русские танки уже проносились по улицам Берлина, и спастись можно было только по воздуху или же прорвавшись через позиции русских.

В тот же день произошло прощание с генералами Йодлем и Кейтелем. Вслед за ними незаметно улизнул Риббентроп, а Шпеер покинул бункер ранним утром 24 апреля.

С отлетом Ханны Райч, которая увозила раненого генерал-фельдмаршада Грейма, назначенного Гитлером вместо Геринга командующим люфтваффе, обитатели бункера воспользовались последней возможностью передать письма во внешний мир. Магда Геббельс послала письмо своему старшему сыну Гаральду Квандту, находившемуся в плену. Письмо сохранилось. Оно имеет пометку: "Написано 28 апреля 1945 года в бункере фюрера". В письме говорилось следующее:

"Мой дорогой сын! Мы уже шесть дней живем здесь, в этом бункере. Здесь все мы: твой папа, пять твоих маленьких сестренок и братишка и я, закончим свою жизнь как национал-социалисты, единственно возможным и достойным способом. Не знаю, дойдет ли до тебя это письмо. Может быть, все же найдется добрая душа, которая передаст тебе мой последний привет. Ты должен знать, что я здесь осталась против воли твоего папы, и фюрер ещё в прошлое воскресенье предлагал мне помощь, чтобы выбраться отсюда. Ты меня знаешь, ведь мы - одна кровь! У меня не было сомнений. Наша идея для меня все: все прекрасное, доброе и благородное, что у меня было в жизни. Мир, который настанет после ухода фюрера и национал-социализма, не стоит того, чтобы в нем жить; поэтому, уходя из жизни, я возьму с собой и детей. Им будет плохо в той жизни, которая настанет после нас; поэтому милостивый Бог простит меня за то, что я сама дам им избавление. Ты же должен жить, и я прошу тебя только об одном; никогда не забывай, что ты - немец; не совершай поступков, противных твоей чести, и не делай ничего такого, что бросило бы тень на нашу смерть. Дети ведут себя чудесно! Они обходятся без всякой помощи в этих странных обстоятельствах. Сами укладываются спать, сами умываются, сами кушают - и все без плача и хныканья. Бывает, что снаряды рвутся прямо над бункером, и тогда старшие прикрывают собой младших, и их присутствие здесь - это милость Божия, хотя бы потому, что их смех, который иногда звучит, ободряет нашего фюрера. Вчера вечером фюрер снял свой золотой партийный значок и прикрепил мне на платье; я была счастлива и горда. Дай Бог, чтобы у меня хватило сил совершить свой последний и самый тяжкий долг. У нас теперь только одна цель: быть верными фюреру и умереть вместе с ним; ведь то, что мы можем окончить жизнь рядом с ним, - это милость судьбы, которой ни в коем случае нельзя пренебречь!