К Енко - Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини

Самым ненавистным членом семьи Кларетты был её брат Марчелло, - один из врачей итальянских ВМФ, - делавший деньги на контрабанде золота, и использовавший для этого дипломатическую почту. Не брезговал он и нелегальной торговлей иностранной валютой. Широко рекламируя свою дружбу с дуче, он, естественно, открывал для себя превосходные возможности заключения выгодных контрактов и осуществления нужных назначений. Однако дуче не помогал Марчелло делать деньги; впрочем, он никогда и никому не помогал в этом открыто. Муссолини был слишком бесхитростен, чтобы вокруг него могли зародиться какие-нибудь слухи. Более того, он практически никогда не интересовался деньгами и не думал о них.

По словам Кларетты, её любовник оказался таким наивным, что однажды даже поинтересовался, как ей удается вести такую широкую жизнь. "Твой отец много зарабатывает?" - простодушно спросил он, желая, вероятно, немного разобраться в ситуации, чего с ним раньше никогда не случалось. Муссолини не понимал и того, что когда ухоженная, прекрасно одетая и надушенная Кларетта демонстративно раздает деньги бедным, это не может не вызывать в обществе отрицательной реакции. Чиано записал в своем дневнике, что по словам директора ведомства народного здравоохранения, Гвидо Буффарини-Гвиди дает ей 200 000 лир в месяц, большая часть которых идет на раздачи бедным, хотя о делалось это лишь для очистки совести.

Муссолини не понимал, что приближая к себе и протежируя кого-либо из клана Петаччи, он не может не вызвать глубокого негодования в обществе. Он очень удивлялся, видя, как негативно встречают отобранные им, положительные, казалось, кандидатуры и никак не мог понять, сколь велико в действительности всеобщее раздражение. Тем не менее, никто не протестовал, когда он просил руководство газеты "II Messaggero" зачислить отца Кларетты в штат корреспондентом по вопросам медицины, - ведь доктор Петаччи в конце концов - компетентный врач. Никто не возражал и против его попыток обеспечить сестре Кларетты - Мириам карьеру киноактрисы. Однако другие примеры его покровительства, более неудачные, прощались не так легко. Достаточно вспомнить его выбор на важный пост секретаря фашистской партии некоего Альдо Видуссони, молодого человека 26 лет, друга Петаччи. Кандидатуру единодушно отклонили. Полуофициальное объяснение, что Видуссони предложен на этот пост, чтобы проверить пользуется ли он авторитетом среди партийной молодежи, никого не удовлетворило. Чиано возмутился, узнав об этом выборе, ибо Витторио Муссолини описал Видуссони как человека "невежественного, злобного, абсолютно ничтожного". Но заявил он об этом, конечно, не дуче.

Ряд руководящих деятелей фашистского движения посоветовали Чиано, как ближайшему советнику Муссолини и его зятю, информировать дуче о том, что члены партии настроены резко против этого назначения, а в стране поднимается и ширится волна раздражения против Петаччи. Но Чиано не осмелился этого сделать. Никто даже не пытался сказать дуче и о слухах, ходивших по Риму, касающихся некого архитектора Патера, оказывавшего серьезное влияние на донну Рашель, которое, по словам её дочери Эдды, отражалось на многих сторонах жизни её матери. "Дело заключается в том, писал Боттаи, - что никто и не осмеливается разговаривать с Муссолини, о чем-либо подобном". Когда один из приятелей сказал Чиано, что дуче уже не в состоянии скрывать сильные боли и необходимо принять какие-то меры, Чиано ответил: "Да?.. А у кого хватит мужества пойти и поговорить с ним о личных делах?"

Когда министерство внутренних дел подготовило доклад о нестабильном внутреннем положении в Италии и росте антифашистских настроений, Буффарини-Гвиди отважился скрыть это сообщение от дуче. Рафаэле Рикарди, министр торговли, разгневанный нелегальными операциями Петаччи с золотом, все-таки отважился доложить об этом Муссолини об этом. Дуче возмутился этим фактом и даже, как подумал Рикарди, "признал собственную вину". Однако Чиано не думал, что будущее этого министра сложится удачно после такого визита. "Говоря с Муссолини, не следует верить, что ты опередил его на два шага", - проницательно подчеркивал он. Буффарини-Гвиди согласился с этими словами и сказал, что главным в реакции дуче на слова Рикарди было вовсе не возмущение и уж тем более не самоуничижение, а злоба за эту, введшую его из терпения сцену. Граф Кавальеро не пошел по пути Рикардо. По опыту он знал, что общаться с дуче будет много легче, если скрыть информацию, которая ему не нравится. Когда, например, его попросили предоставить список военного снаряжения, производимого в Италии, он позволил себе значительно преувеличить количество противотанковых ружей и т.п. Хотя Муссолини с удовольствием принимал хорошие новости, не стремясь подвергать их особым проверкам, в этом случае он все-таки усомнился в данных, которые привел Кавальеро. Но граф отвертелся, сославшись на то, что они представляют теоретические возможности производства, но не реальные его размеры, и изменил цифры в своем черновике.