Венедикт Ерофеев: Интервью

- А стихи вы писали когда-нибудь?

- Писал. То - под Маяковского, то - под Игоря Северянина, когда мне было лет шестнадцать-семнадцать. И у меня то получалось, то не получалось. И потом я решил, что хватит дурака валять. Вообще в молодости я влюблялся во всех поочередно. Сначала в Бальмонте, потом спустя два месяца, Белого, ну и так далее.

- А осталась какая-нибудь любовь из этих юношеских влюбленностей?

- Все остались, в том-то и дело. Всем признателен. А то ведь люди обычно лихо расправляются с теми, кому они обязаны. Люди, подхватившие самое необходимое, скажем, у Анны Андревны или у Марины Иванны, уже смотрят на них как бы свысока, а то и просто плюют. Вот это мне непонятно. Я, например, совершенно люблю каждого человека, который хоть немножко обязан. Будь то Бальмонт, будь то Северянин.

- Как вы познакомились с русским Серебряным веком на Кольском полуострове? Или тогда были еще книжки?

- Ну как были книжки? Были, конечно, типа "Как закалялась сталь" моего любимого Николая Островского.

- А где же вы познакомились с чередой ваших возлюбленных, начиная с Бальмонта?

- Ну, это уже, разумеется, когда поступил на первый курс в МГУ. Хоть и ничего еще не было издано, но среди студентов - основное студенчество было настолько плохо, что противно и вспоминать - но опять же, как всегда, как и в Царскосельском лицее, непременно найдется кто-то, кто кое-чего кое в чем смыслит. Так вот мне повезло, я на них напал.

- А если говорить об учителях литературных?

- Конечно, Салтыков-Щедрин, Стерн, Гоголь, ранний Достоевский, ну и так далее, я мог бы слишком многих перечислить. Но в конце концов даже Северянин и то учитель, даже Афанасий Фет - и то учитель.

А теперь давайте, задавайте ваш последний вопрос. Я очень люблю последние вопросы, как не люблю первых и вторых.

- Хорошо. Вот вы сегодня всем стали нужны. Вчера у вас было ЦТ, сейчас я, там, в соседней комнате, ждет девушка из "Экрана". Эти "цветы запоздалые"... Как они вам?

- Ну, какой вопрос, очень поэтический и ненужный. Не "цветы запоздалые", вовсе нет. Наоборот, меня бесит не их запоздалость, а эта вот их запоздалая расторопность. Вот что бесит меня больше всего.

"Авто". 1991. No 18, 7-13 мая. С. 12

Беседу вел Игорь Болычев

"Умру, но никогда не пойму этих скотов"

...Предлагаем вашему вниманию одно из последних интервью Венедикта Ерофеева, лишь частично опубликованное в "Московских новостях" незадолго до смерти автора. Пришло время напечатать его полностью, без всяких изъятий, не смущаясь резкостью отдельных суждений и характеристик великого русского писателя.

- Венедикт Васильевич, чем вы занимались, так сказать, до 1985 года?

- Чем занимался? Да чем только не занимался. Работал каменщиком, штукатуром, подсобником на строительстве Черемушек, в геологоразведочной партии на Украине, библиотекарем в Брянске, заведующим цементным складом в Дзержинске Горьковской области... Кем угодно. Людям и во сне не приснится.

- В 69-м году вы написали "Москву - Петушки"...

- Я-то ее закончил в январе 70-го, но уже не имеет значения, какая там разница...

- И все это время вас хоть и не печатали, но зато читали...

- Как то есть не печатали, когда практически во всех государствах... Сначала был на меня наплыв стран НАТО, примерно с 76-го по 81-й, потом они отхлынули. Потом пошли страны Варшавского Договора.

- Ну а в России, давайте о России...

- Опять о России, вечно о ней, о бедной...

- У нас тоже читали, и очень немало людей. Я помню, в 80-м году читал ваши "Петушки" в общежитии МФТИ - заведения, весьма далекого от литературы. А вы все эти годы чувствовали своего читателя?

- Да нет, дело даже не в этом. Были читатели очень дурного разбора. Им было наплевать на суть, главное, был оттенок запрещенности. Такие никогда не будут смотреть Рафаэля, а вот надписи в туалете Курского вокзала будут смотреть очень и очень.

- Извините за некорректный вопрос: на что вы жили? И где брали время, чтобы писать?

- Ну я же постоянно работал. А когда я писал, лежа на второй полке строительного вагончика, ко мне подходили и говорили: а ты чего там кропаешь? Ты чего, в институт хочешь поступать? Все равно не поступишь - туда только по блату поступают, так что нечего кропать, давай пойдем пить водяру. Таким образом снимается всякая проблематика. То есть великолепный рабочий класс у нас. Или вот еще очень неплохой штрих к...

- К вашей биографии?

- Нет, на мою биографию наплевать в конечном счете. Я имею в виду русский народ. Так вот, стоит кабелеукладчик, но у него каким-то постыдным образом эта вот основная чудовищная металлическая стрела падает, и все тут. И почему она падает, никому не понятно, но все-таки падает. И ведь кому-то надо подползти под нее и подключить там кабель. И самое странное - никто не решается. Я гляжу на всех своих коллег - никто. А вдруг эта штука возьмет да рухнет действительно. Она то и дело и впрямь рухает. вам случай. И не потому, что отважный человек, а потому, что мне было противно на них глядеть, - я встал, подвесил куда надо этот кабель, и как только из-под этой стрелы колоссальной железной выполз, она тут же и упала.