Вся полемика вокруг «Мертвых душ» происходила в отсутствие Гоголя, выехавшего 5 июня за границу. Хотя писатель живо интересовался «толками о «Мертвых душах» и уполномочил Прокоповича довести их до его Сведения, «каковы бы они ни были и от кого бы ни были», но непосредственного участия в полемике не принял. Развернутого автокомментария, подобного тому, каким располагает «Ревизор», Гоголь к первому тому «Мертвых душ» не дал: все его внимание было поглощено работой над продолжением поэмы. Поэтому, говоря о первом томе, Гоголь счел необходимым остановиться главным образом на том, что соотнесено с содержанием последующих томов, например, на «лирических отступлениях». Касаясь происхождения одного из них — обращения к Руси в начале XI главы («Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе?» и т. д.), — Гоголь раскрывал то пережитое им «истинное чувство», которым рождено это отступление. «Я до сих пор не могу выносить тех заунывных, раздирающих звуков нашей песни, которая стремится по всем беспредельным русским пространствам. Звуки эти вьются около моего <���сердца>, и я даже дивлюсь, почему каждый не ощущает в себе того же. Кому при взгляде на эти пустынные, доселе не заселенные и бесприютные пространства не чувствуется тоска, кому в заунывных звуках нашей песни не слышатся болезненные упреки ему самому, именно ему самому, тот или уже весь исполнил свой долг, как следует, или же он нерусский в душе» («Четыре письма к разным лицам по поводу «Мертвых душ», письмо 2).
* * *
Второй том поэмы был впервые опубликован в 1855 году в виде дополнительного тома ко второму изданию Сочинений Гоголя: Сочинения Николая Васильевича Гоголя, найденные после его смерти. Похождения Чичикова, или Мертвые души. Поэма Н. В. Гоголя. Том второй (5 глав). М., 1855 (ценз. разр. 26 июля).
О том, что «Мертвые души» будут состоять из нескольких томов, Гоголь сообщил еще 28 ноября 1836 года в письме к М. Погодину. Первый том писатель сравнивал с «крыльцом» «к тому дворцу, который во мне строится» (письмо к П. Плетневу от 17 марта 1842 г.). Когда же первый том вышел из печати, читатель узнал из XI главы, что поэму составят три тома («две большие части впереди…»).
Творческая история второго тома сложна и во многом еще неясна. Из сохранившихся глав самой ранней по времени работы является заключительная глава. Она представляет собою уцелевший фрагмент редакции 1843–1845 годов — той редакции, которую Гоголь сжег летом 1845 года.
Говоря о причинах уничтожения рукописи, Гоголь писал: «… Бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколенье к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого. Последнее обстоятельство было мало и слабо развито во втором томе «Мертвых душ», а оно должно было быть едва ли не главное, а потому он и сожжен» («Четыре письма к разным лицам по поводу «Мертвых душ», письмо 4). Возникшие трудности были связаны, таким образом, с главной установкой второго тома: нужно было сохранить «значительность» характеров (см. об этом во вступительной статье к настоящему тому) и в то же время избежать надуманности, идеальности, приблизить «высокое и прекрасное» к сознанию читателя.
В 1848 — начале 1849 года Гоголь интенсивно работает в Москве над новой редакцией поэмы. Сохранившиеся четыре первые главы, очевидно, воспроизводят именно эту стадию работы. Затем после чтения ряда глав А. Смирновой (июль 1849 г.) и С. Аксакову (август 1849 г.) писатель дорабатывает рукопись, результатом чего явился окончательный беловой текст. Этот текст не сохранился. В ночь с 11 на 12 февраля 1852 года в Москве в доме А. П. Толстого на Никитском бульваре, в состоянии тяжелого душевного расстройства, Гоголь сжег рукопись поэмы.
Приведем несколько мемуарных свидетельств, проливающих свет на содержание несохранившихся глав.
Л. Арнольди, присутствовавший при чтении поэмы в доме Смирновой, вспоминал, что за главой, оканчивающейся «хохотом генерала Бетрищева», «следовала другая, в которой описан весь день в генеральском доме». В тот же день Чичиков по просьбе генерала едет за Тентетниковым. «За этим следует поездка их в деревню генерала; встреча Тентетникова с Бетрищевым, с Улинькой и, наконец, обед. Описание этого обеда, по моему мнению, было лучшее место второго тома». «… После этого дня Улинька решилась говорить с отцом своим серьезно о Тентетникове… После молитвы вошла она к отцу в кабинет, стала перед ним на колени и просила его согласия и благословения на брак с Тентетниковым. Генерал долго колебался и наконец согласился. Был призван Тентетников, и ему объявили о согласии генерала… Получив согласие, Тентетников, вне себя от счастия, оставил на минуту Улиньку и выбежал в сад… Тут у Гоголя были две чудные лирические страницы. — В жаркий летний день, в самый полдень, Тентетников — в густом, тенистом саду, и кругом его мертвая, глубокая тишина. Мастерскою кистью описан был этот сад, каждая ветка на деревьях, палящий зной в воздухе, кузнечики в траве, и все насекомые, и, наконец, все то, что чувствовал Тентетников, счастливый, любящий и взаимно любимый!» В приготовлениях к свадьбе участвует Чичиков, успевший стать «другом дома» Бетрищевых; по поручению генерала он отправляется известить всех его родственников о помолвке. При этом, разумеется, Чичиков думает о своей выгоде, то есть о приобретении «мертвых душ» (более подробно см. в кн.: «Гоголь в воспоминаниях современников». М., Гослитиздат, 1952; первоначально воспоминания Л. Арнольди были опубликованы в «Русском вестнике», 1862, № 1).
Читать дальше