Павел Мельников-Печерский - Именинный пирог

Слова исправника просьбицу означали: когда, дескать, увидите министра, скажите ему: "есть, мол, ваше высокопревосходительство, в Рожнове исправник, Степан Васильич, отличный исправник, деятельный, привел уезд в цветущее, можно сказать, положение".

А вечерком на сон грядущий так исправник мечтал: "Скачет от губернатора нарочный, скачет, скачет, прямо ко мне. "Пожалуйте, говорит, к губернатору для объяснения по делам службы". Еду, разумеется, немедленно, являюсь… А губернатор на шею ко мне. "Поздравляю, говорит, поздравляю, Степан Васильич, поздравляю!" А сам крестик из пакета вынимает, к мундиру пришпиливает. Я, разумеется, в плечо его превосходительство, руку ловлю… Не дает. "Лучше, говорит, я тебя в губы"… Заманчиво, черт возьми! ей-богу, заманчиво!.. Какой бы обедище задал!.. Как свиней кормят пареной репой, так бы всех закормил я трюфелями!.. Пирогов бы страсбургских выписал, омаров… На каждого по пирогу да по цельному омару!.. Такими бы дюшесами стол изукрасил, что кто б ни взглянул, так бы и обомлел".

Пиршество меж тем продолжалось. Именинник торопливо перебегал от гостя к гостю, упрашивая ровно бог знает о какой милости побольше покушать. Напрасно он хлопотал, и без того гости охулки на руку не клали. Исчезло со столов пять кулебяк с визигой да с семгой, исчез чудовищный осетр, достойный украсить обеденный стол любого откупщика; исчезли бараньи котлеты с зеленым горошком и даровые рябчики, нашпигованные не вполне свежим домашним салом. Все исчезло в бездне «благородных» утроб… Со славой те утробы поспорили бы с утробами поповскими… Про них, к общему удовольствию гостей, рожновский Волтер, обращаясь к отцу протопопу, сказал: "Сидит поп над псалтырью, другой поп с ним рядом. "Что б означало, — спросил один: — бездна бездну призывает?" Другой отвечает: "Это, говорит, значит: поп попа в гости зовет".

Из-за стола встали грузны. Волтер хотел было домой идти, но, отыскивая картуз, сел нечаянно на стул у окошка и тотчас заснул. Духовенство ушло, вслед за ним и мелкая сошка.

Оставшиеся завели речь про губернаторскую ревизию, потом заговорили о портрете, висевшем в гостиной именинника.

— Расскажи, Иван Семеныч, про портрет-от, — сказал городничий.

— Да вы ведь уж знаете, Антон Михайлыч, — несмело отозвался Иван Семеныч. — Зачем же повторять?

— Да вот наш гость, дорогой, Андрей Петрович, не знает.

— Эх, — воскликнул Иван Семеныч, махнув рукой. — Не понять Андрею Петровичу!.. Мы ведь люди простые, степняки, не петербургские… Нет уж, Антон Михайлыч, — пущай его висит!.. Бог с ним!.. Мы ж теперь маленько подгуляли… Нехорошо в таком виде про такие дела говорить.

Неотступные просьбы поколебали именинника. Тихо подошел он к гостиной, осторожно притворил дверь и уселся в кружок. На лице его заметно было душевное волнение. Положил он широкие ладони на колени, свесил немного голову и, помолчавши, вполголоса начал рассказывать:

— Его превосходительство Алексей Михайлыч Оболдуев, наш губернский предводитель, — его, Андрей Петрович, вы, конечно, имеете честь знать, — изволили лет пять тому назад в Рожновском уезде с аукциона купить заложенное и просроченное имение гвардии поручика Княжегорского, село Княжово с деревнями… В том селе дом был старый-престарый, комнаты-сараи, потолки со сводами, стены толстые, ровно московский Кремль. В стары-то годы, знаете, любили строиться прочно, чтоб строенью веку не было. Толсто, несуразно, зато прочно выходило.

Дом у Княжегорского был запакощен хуже не знай чего. Когда в нашей губернии вторая бригада восьмой дивизии стояла, он его под военный пост отдал. И стены, и полы, и потолки в таком виде после христолюбивого воинства остались, что самому небрезгливому человеку стоило только взглянуть, так, бывало, целый день тошнит… И в таком-то доме — слышим — его превосходительство Алексей Михайлыч желает по летам проживать. Оченно ему понравилось местоположенье Княжова.

С диву пали. "Как же это, думаем, его превосходительство Алексей Михайлыч, особа обращения деликатного, воспитания тонкого, в вертепе станет жить?" Однако ж года через полтора его превосходительство, можно сказать, восьмое чудо сотворили: из запакощенного дома такой, могу вам доложить, соорудили, что хоть бы в Петербург возле государева дворца поставить. Зимние сады, цветные стекла, бронзовые решетки, карнизы, из белого камня сеченые. Не дом — чертоги.

Так и ахают все, а его превосходительство Алексей Михайлыч изволят говорить: "подождите, то ли еще будет". И выписали они из Риги немца — Карла Иваныча, чтобы он княжовский дом живописью украсил. Приехал Карл Иваныч, а был он немец настоящий, ни единого то есть слова по-русски не разумел. После наторел, а на первых порах ровно полоумный был: ты ему говоришь дело, а он выпучит глаза да головой мотает. Смешной был немец!