Максимилиан Волошин: Волошин - Пророки и мстители

Это был тот самый человек, который предложил m-lle де Сомбрейль 74 выпить стакан крови «за народ». 75

После казни Людовика XVI этот самый Вечный Жид крови и мести поднялся на эшафот, погрузил обе руки в королевскую кровь и окропил народ, восклицая: «Народ французский! Я крещу тебя во имя Якова и Свободы!» 76

=============

В настоящую минуту Россия уже перешагнула круг безумия справедливости и отмщения.

Неслыханная и невиданная моровая язва, о которой говорил Достоевский, уже началась. Появились эти новые трихины — существа, одаренные умом и волей, которые вселяются в тела людей.

«Люди, принявшие их в себя, становятся тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя такими умными и непоколебимыми в истине, как считают эти зараженные. Никогда люди не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований» и все же не могут «согласиться, что считать добром, что злом». 77

И ангел справедливости и отмщения, кровавый ангел тамплиеров, ангел, у которого в руках меч, у которого глаза всегда завязаны, а одна чаша весов всегда опущена, восстал и говорит:

Народу Русскому: Я скорбный Ангел Мщенья!

Я в раны чёрные — в распаханную новь

Кидаю семена. Прошли века терпенья.

И голос мой — набат. Хоругвь моя — как кровь.

На буйных очагах народного витийства,

Как призраки, взращу багряные цветы.

Я в сердце девушки вложу восторг убийства

И в душу детскую — кровавые мечты.

И дух возлюбит смерть, возлюбит крови алость…

Я грёзы счастия слезами затоплю.

Из сердца женщины святую выну жалость

И тусклой яростью ей очи ослеплю.

О, камни мостовых, которых лишь однажды

Коснулась кровь… я ведаю ваш счёт.

Я камни закляну заклятьем вечной жажды,

И кровь за кровь без меры потечёт…

Скажи восставшему: Я злую едкость стали

Придам в твоих руках картонному мечу…

На стогнах городов, где женщин истязали,

Я «знаки Рыб» на стенах начерчу.

Я синим пламенем пройду в душе народа,

Я красным пламенем пройду по городам.

Устами каждого воскликну я «Свобода!»,

Но разный смысл для каждого придам.

Я напишу: «Завет мой — Справедливость!»

И враг прочтёт: «Пощады больше нет!»…

Убийству я придам манящую красивость,

И в душу мстителя вольётся страстный бред.

Меч справедливости — карающий и мстящий —

Отдам во власть толпе… И он в руках слепца

Сверкнёт стремительный, как молния разящий,…

Им сын заколет мать, им дочь убьёт отца.

Я каждому скажу: «Тебе ключи надежды.

Один ты видишь свет. Для прочих он потух».

И будет он рыдать, и в горе рвать одежды,

И звать других… Но каждый будет глух.

Не сеятель сберёг колючий колос сева.

Принявший меч погибнет от меча.

Кто раз испил хмельной отравы гнева,

Тот станет палачом иль жертвой палача. 78

<1906>

Печатается по: Волошин М. Лики творчества. Л., 1988. Большинство примечаний к этой статье принадлежат М. В. Толмачеву

1 Впервые опубликовано под этим заглавием в журнале «Перевал» (1906, ноябрь, № 2, с. 12-27). В указателе содержания 1-й книги «Ликов творчества» статья озаглав­лена: «Пророки и мстители (1905 год)»; тот же вариант заглавия воспроизведен на ти­тульном листе перед текстом статьи, а непосредственно перед текстом – заглавие, быв­шее в первой публикации.

Подзаголовок «Предвестия Великой Революции» придумал редактор-издатель – «Перевала» С. А. Соколов. 24 ноября 1906 г. он писал Волошину: «Корректуру „Пророков и мстителей» послал <. . .> нельзя ли к заглавию добавить подзаголовок: „пред­вестия Великой Революции», – это очень важно для объявлений в газетах о содержа­нии №» (ИРЛИ, ф. 562, оп. 3, ед. хр. 1126).

Статья наглядно характеризует сложное отношение Волошина к одной из важней­ших проблем его времени – проблеме революции и революционного возмездия. По­добно многим другим писателям символистской ориентации, Волошин, подходя к ее решению, затрагивал насущно и остро поставленные социальные вопросы в характер­ном для него иррациональном, отвлеченно-метафизическом преломлении. Еще 1 июля 1905 г., находясь на подступах к теме, он писал А. М. Петровой о тех внутренних им­пульсах, которыми проникалось его восприятие современных событий: «Во мне все больше и больше растет мистическое чувство подходящего пламени. Может быть, ми­стические секты и предвидения, предшествовавшие Великой Революции, которые я изу­чаю теперь, меня настраивают на это» (ИРЛИ, ф. 562, оп. 3, ед. хр. 93). Ясное осознание неизбежности революции толкало Волошина к нагнетанию пророчеств о «надвигаю­щемся ужасе» грядущих общественных катаклизмов, заставляя воскрешать опыт Ве­ликой французской революции с ее идеальными порывами и кровавым террором. На основании анализа «Пророков и мстителей» современный исследователь заключает, что у Волошина было «двойственное отношение к революции»: «. . .у него и симпатия, и страх перед ней: симпатия к историческому сдвигу, который происходит в результате революционных преобразований, антипатия к террору, который навязывается рево­люции» (Куприянов И. Т. Судьба поэта. (Личность и поэзия Максимилиана Волошина). Киев, 1978, с. 96). Выстраиваемые Волошиным субъективные историософские проекции и аналогии (например, прослеживаемая им связь между уничтожением ордена тамплие­ров в начале XIV в. и революционными событиями конца XVIII в.), конечно, впрямую не обусловлены логикой реального социально-исторического процесса, и оценивать их можно лишь как яркую фантазию и проникновенную интуицию художника, а не как систему аргументов историка.