Федор Достоевский: Письма (1880)

В субботу 2 февраля к 2-м часам пополудни буду в Вашей гимназии и прочту всё, что Вам будет угодно назначить. Это хорошо, что книги у Вас и мне не надо их брать с собою. Извещаю для твердого сведения. Простите, что не удалось известить вчера.

Глубоко уважающий Вас и всегда преданный

Федор Достоевский.

Р. S. В случае какой-нибудь слишком жестокой бури, наводнения и проч., разумеется, не в состоянии буду прибыть. Но вероятнее, что всё обойдется благополучно.

29 января 1880. Петербург

Голубчик Аня, не можешь ли ты отослать это заказное письмо Любимову сегодня же, не медля. В нем пишу, о чем знаешь.

Твой Ф. Достоевский.

29-го 3 3/4 утра. Бретцеля можно позвать от 2-х до 8-и, но не позже.

31 января 1880. Петербург

Петербург. 31 января/80 г.

Милостивая государыня многоуважаемая Анна Николаевна,

Сейчас получил Ваше письмо. Вы спрашиваете о здоровье Ани и очень беспокоитесь. Она была больна с 1-го января простудою и острым (то есть временным) катаром легких. Но уже несколько дней как она выходит, хотя всё еще немного кашляет. Она говорит, что писала Вам, что уже выздоровела, но Вы, верно, не успели еще получить ее письма, когда мне писали. В этом же письме она пишет Вам опять.

В квартире нашей помещение для Вас есть, и Вы нас не стесните. Очень хорошо будет, если Вы приедете, так как давно уже с ней не видались.

Дела ее по торговле идут пока помаленьку. Во всяком случае не мучайте так себя насчет ее здоровья. Передайте мой искренний поклон Ивану Григорьевичу и его супруге. Деток тоже поцелуйте. Наши детки, слава богу, здоровы и учатся, очень выросли. Примите уверение в глубочайшем и искреннем уважении Вам сердечно преданного

Федора Достоевского.

17 февраля 1880. Петербург

17 февраля.

Милостивый государь Петр Исаевич,

Читать на вечере я согласен, если только в пользу детей. А что именно читать - можно впоследствии уговориться. Когда надо будет, Вы, конечно, соблаговолите мне дать знать. В ожидании позвольте пожать Вам руку за то, что стараетесь о детях. Вас глубоко уважающий

Ф. Достоевский.

19 февраля 1880. Петербург

Многоуважаемая графиня,

Изо всех сил постараюсь быть, если только какой-нибудь самый экстренный случай (а таковые могут явиться) не задержит меня. Во всяком случае, сочту долгом исполнить Ваше желание прежде всего другого.

Примите уверение в глубочайшем моем уважении,

Ваш слуга

Федор Достоевский.

19 февр<���аля>/80.

23 февраля 1880. Петербург

23 февраля/80

Милостивый государь Павел Петрович,

Полчаса после Вас я опомнился и сознал, что поступил с Вами грубо и неприлично, а главное, был виноват сам, - а потому и пишу это, чтоб перед Вами извиниться вполне. Если пожелаете, то приеду извиняться лично; но замечу, однако, (как необходимую подробность), что г-на Шера я назвал чер<���вонным> валетом отнюдь не в прямом (юридическом) значении, а просто выбранил его первым попавшимся словом, не сопрягая с ним значения прямого, какое имеет слово валет. Это отнюдь.

Грубость же, которую сказал Вам в лицо, я выговорил уже после Вашего обращения ко мне с словами: "После того Вы сами червонный валет". С словами, обращенными Вами ко мне.

Но этими объяснениями не оправдываюсь, равно как и болезненным моим состоянием, которое вполне сознаю, а наконец, и беспокойным состоянием нашего времени вообще, мысль о котором приводит меня в болезненное расстройство, что было уже неоднократно в последние дни. Все эти объяснения (как оправдания) были бы для меня постыдными. Я виноват вполне, и так, что никакими объяснениями и сам не хочу себя оправдывать.

Но если я прошу прощения, так вполне и искренно то желал бы, взамен, лишь одного, милостивый государь: именно чтоб Вы обратили внимание на мотивы, которые заставили меня так поступить: ведь не из страха же перед Вами личного? Что могли бы Вы мне сделать страшного и чем бы могли меня испугать? Не из заботы же, наконец, об этом несчастном наследстве, которое никак не может разделиться (хоть бы его вовсе не было)? И даже не из боязни же, наконец, общего мнения обо мне делаю это: характер мой больной знают очень многие, хотя очень многие, чрезвычайно уважаемые всеми люди, любят меня и несмотря на мой нелепый характер, прощают мне мои выходки вероятно, ради чего-либо другого во мне заключающегося. Но об этом не к месту: я прямо хочу лишь сказать, что если прошу у Вас теперь прощения, то делаю это потому, что так мне велит моя совесть и что слишком мучают ее угрызения. Вот как хотелось бы мне, чтоб Вы поняли. - Еще раз подтверждаю, что ругательные слова были лишь ругательства и что я не сопрягал с ними никакого фактического значения. Пустые слова, в которых прошу прощения.