Николай Некрасов - Опытная женщина

Драма кончилась. Зеницын, разумеется, был вызван и оглушен рукоплесканиями. Много было и других вызовов; только как будто гости сговорились заранее: никто не подал голоса в пользу Веры Леонтьевны. Она одна не была вызвана! Предвидя огорчения своей тетушки, За-думская поспешила на сцену, чтоб успокоить ее обиженное самолюбие. Тетушка бесновалась в полном смысле слова; она готова была вызвать на дуэль всех гостей за то, что ее не вызвали. Нескоро успели привесть ее в память и уговорить играть в водевиле, где она выучила главную роль…

– - Вперед нога моя не будет у Андрея Матвеевича! -- сердито говорила она своей племяннице, выходя с нею за кулисы.

– - Ничего, ничего, матушка! -- кричал ей вслед Андрей Матвеевич. -- В водевиле зато три раза вызовем… Что делать! видно, забыли, забыли… Впрочем, ничего… дело поправимое… Ставь кулису, на которой нарисовано синее небо с черными полосками да три зеленые дерева! -- продолжал он, обращаясь к лакею.

– - Успокойтесь! -- говорила Задумская своей тетушке, внутренне смеясь над ее страстию к славе.-- Водевиль всё поправит: я сама вам похлопаю…

– - Как! -- воскликнула Вера Леонтьевна с изумлением.-- Ты хочешь смотреть водевиль? Опомнись… Уж будет того, что смотрела драму… Прилично ли, скажите пожалуйста, смеяться публично через год после смерти мужа?..

– - Но меня просит Андрей Матвеевич…

– - Что слушать мужчин! Они уговорят, да после сами же смеяться станут… О, я их хорошо знаю!

– - Я в этом уверена, тетушка.

– - Сколько раз я говорила, что я тебе кузина, а не тетушка.

– - Вы сейчас сами назвали меня племянницей.

– - Нужды нет… Так ты не пойдешь смотреть водевиля?

– - Но ведь вы играете же в нем, хоть также были очень близки моему покойному мужу.

– - Я? я дело другое… Не смотри водевиля, советую тебе.

– - Пожалуй. Я что-то устала… Притом же маменька учила меня уважать советы старших…

– - Иногда надобно слушать и не одних старших,--перебила Вера Леонтьевна с досадою,-- например, я желаю тебе добра; не должна ли ты меня послушаться?

– - Ванта любовь ко мне, точно так же как и лета ваши, обязывают меня…

– - Ты что-то сегодня рассеянна… Как тебе показалась драма? -- сказала Вера Леонтьевна, стараясь замять неприятный для нее разговор.-- Зеницын играл прекрасно!

– - О, без сомнения! Он очаровал меня!

– - Ну, не очень очаровывайся… Помни, что ты вдова. Иное дело девушка: она может предаваться влечению своего неопытного сердца… Не заметила ли ты, он, кажется, что-то робел со мною, голос его дрожал, когда он говорил о любви?

– - Как же, заметила… Он решительно влюблен…

– - Ну, бог знает; только не советую тебе думать о нем: нет ничего ужаснее безответной любви… Вот Хламиденко; он и давеча говорил…

Вбежал Стригунов и объявил, что пора выходить. Вера Леонтьевна убежала на сцену. Задумская осталась одна. Слова Зенпцына: "Будь моею, подари меня своей любовью!" -- не выходили из ее головы. Ей почему-то казалось, что они относились к ней, несмотря на то что были сказаны на коленях пред ее тетушкою в виду множества зрителей. Она замечталась. Зеницын, в прекрасном итальянском костюме, который живописно обрисовывал его талию, с страстным, умоляющим взором, с словами любви на устах, живо представился ее воображению. Его упоительная, сильная речь, полная страсти и преданности, лилась рекою в ее жадный слух; его глаза сверкали пламенем, обличая душу сильную и высокую, способную любить беспредельно, вечно… Она слышит биение его сердца, пьет его дыхание, наконец чувствует жгучую сладость его поцелуя… До чего не доводят мечты?.. О, как он свеж, как пылок поцелуй его! Здесь в первый раз Задумская решила, что лучше иметь мужа-ребенка, чем мужа-глупца, что прежде для нее казалось совершенно одно и то же. Видение не исчезало, она продолжала поглощать его глазами, предаваясь упоительному обману чувств, забыв всё на свете… Вдруг послышался тихий шорох шагов. Она подняла голову… Зеницын, не мечтательный, действительный Зеницын стоял перед нею в том же самом положении, как она воображала его себе, с тем же кротким, умоляющим взором; даже костюм его был тот же самый.

– - Простите мою неосторожность… Я помешал вашему уединению,-- сказал он с замешательством.

– - Я очень рада, что нашла случай поблагодарить вас ва удовольствие, которое доставила мне ваша прекрасная игра.

– - И вы с благодарностью!.. Право, я не знаю, куда мне деваться от благодарности… Когда я кончил, голова моя горела, чувства просили покоя, мысли уединения; вдруг благодарность, под видом нескольких самодовольных, плотно пообедавших существ, обступила меня со всех сторон. Я убежал в сад -- там поймала меня благодарность в особе хозяина; я сюда -- здесь также благодарность и, к несчастию, точно такая же.