Девушка спокойно взяла пьяницу за худые плечи и, как ребенка, посадила на стул к столу; нервное напряжение Яши сменилось вдруг страшной слабостью: о>н весь как-то распустился и даже закрыл глаза. Только высоко поднималась и падала чахоточная грудь да все тело вздрагивало тяжелой судорогой; лицо было облито потом, редкие темные волосы прилипли на лбу и на висках тонкими прядями.
— Яша, очнись… Что ты, голубчик? — тихо говорила девушка, напрасно отыскивая глазами воду.
Она торопливо вышла и вернулась через несколько минут с большим графином холодной воды, которую и начала лить Яше прямо на голову; тот вздрагивал, отмахивался руками, причитал что-то своим хриплым тенором и только чувствовал, точно с него сдирают кожу. Это была ужасная минута, слишком хорошо известная всем записным пьяницам.
— Ну, теперь лучше?—спокойно спрашивала девушка, кончив свою жестокую операцию.
Яша с трудам открыл мутные глаза, посмотрел прямо в голубые глаза девушки и засмеялся.
— Узнал? — спросила она.
— Чертики… вен… вон!.— закричал Яша, вскакивая с места и тыкая пальцем прямо в глаз девушке; в них опять прыгали знакомые черные фигурки, переплетались, Кйк черви, и высовывали красные языки.
— Дурак! — обругала девушка сумасшедшего, а потом достала из кармана пузырек с нашатырным спиртом, отсчитала в рюмку несколько капель, налила воды и подала неподвижно сидевшему Яше.— На, выпей…
— Водка?
— Да, водка…
Яша дрожащей рукой схватился за рюмку и опрокинул ее в рот; он даже не почувствовал, что такое выпил, а только тяжело вздохнул. Девушка подняла валявшуюся на полу гитару, настроила оборванную струну и села с гитарой на раскрытое в сад окно. Взяв несколько аккордов, она заиграла какую-то заунывную немецкую песню, ловко и отчетливо перебирая струны своими тонкими белыми пальцами. Потом немецкая песня перешла в разудалую цыганскую «Настасью»; девушка, отбросив белокурые волосы, падавшие на лоб, вполголоса за : пела:
Ты, Настасья,
Ты, Настасья,
Отворяй-ка ворота -
Звуки музыки и пение заставили Яшу открыть глаза и поднять голову; он пришел в себя и долго смотрел то на свою комнату, то на сидевшую на окне девушку.
— Мантилья Карловна, это вы-с? — как-то нерешительно и конфузливо заговорил он, ощупывая свою мокрую голову.
— Я, Яша, а ты тут чего колобродишь? И не совестно тебе?.. а? Посмотри, какой у тебя голос…
— Голубушка, Мантилья Карловна, больше не буду,— зашептал Яша и бросился в ноги девушке.— Простите вы меня, дурака!
Он припал мокрой головой к ее юбкам и опять зашептал что-то такое совсем бессвязное.
— Як тебе за делом пришла… ах, отойди, пожалуйста! — брезгливо проговорила Матильда Карловна, подбирая юбки под себя.— Грязный весь…
— Ручку… ручку пожалуйте, а то не уйду! — повторял Яша с упрямством протрезвляющегося человека.
— Хорошо, на…
Яша припал к протянутой белой руке и долго целовал все пальчики по порядку, эти удивительно красивые пальцы с розовыми ногтями и просвечивавшей, точно атласной кожей.
— Да как вы сюда-то попали?., а? — удивлялся Яша, не йыпуская маленькой теплой ручки.
— Дело есть, Яша… Гуляла по саду и зашла проведать тебя. Ах, да, а где Ремянников? — спросила она серьезным тоном и, прищурив глаза, пытливо посмотрела прямо в глаза Яше, который все еще стоял перед ней на коленях.
— Где Федька? Да он все время здесь был… мы вместе пили, а потом уж я не помню…
— Врешь, подлец! — крикнула Матильда, и ее лицо покрылось розовыми пятна-ми.— Ты меня обманываешь…
— Ей-богу, вот сейчас провалиться, не вру… вместе пили, а потом все он ко мне приставал.
Кто он?
— Известно, кто: черненький этот…
— Да ты не заговаривай зубов-то, Яшка! — вспылила девушка и топнула ногой.— Не хочешь говорить правды, так я тебе сама скажу, где теперь Ремянников: он в Ключиках…
— У попа Андрона?
— Да у попа Андрона…
— Что же? Может быть, и там… Да, действительно там… Вспомнил. Он еще третьего дня собирался туда…
Девушка все время смотрела на Яшу пристальным взглядом и с величайшим трудом сдерживала кипевшее в ее груди негодование: она с таким удовольствием впилась бы своими белыми пальцами вот в эту самую пьяную рожу, если бы она не была ей нужна, нужна сейчас же… Но Матильда пересилила себя и постаралась улыбнуться своей ласковой, чудной улыбкой, как умела смеяться в этом доме только она одна.
— Вот что, Яша, я тебя, знаешь, всегда любила,— заговорила девушка с деланной ласковостью.— И ты должен исполнить для меня одно маленькое поручение… Исполнишь?
Читать дальше