Сергей Клычков - Чертухинский балакирь

Петр Кирилыч глаза руками закрыл.

Через минуту к нему вошел Спиридон и выглядел как ни в чем не бывало, спокойный, будто ничего не случилось, сел на мешки и о чем-то глубоко задумался, не глядя на Петра Кирилыча.

У Петра Кирилыча дух захватило, и страшился он Спиридона, и было ему отчего-то в эту минуту так его жалко.

Долго так Спиридон просидел, упершись в носок своего сапога. Потом с другого берега вдруг раздался смех. Спиридон подскочил к воротам, глянул туда и только равнодушно процедил себе в бороду:

- А я-то подумал, утопла!

На том берегу стояла Ульяна и обжимала воду с колен.

- Пойдем, сынок, - говорит устало Спиридон, - запирай покрепче ворота, пойдем… помолимся богу!

- Слушаю, батюшка, - радостно ответил Петр Кирилыч. Привык он за этот недолгий срок к молитве, к тому же в молельне лежала Маша, а с ней ему было лучше, потому что хоть и лежала Маша в гробу, но духу тленного от нее не было слышно.

*****

Никогда еще с таким рвением не молились Петр Кирилыч со Спиридоном: ни одна дырка на пенушках не осталась пустой, каждую лампадку оправили и подлили свежего масла. Спиридон звонил и будто чуял, что звонит последний раз, и потому словно этим звоном хотел оттянуть каждую минуту перед неминучей погибелью.

Петр же Кирилыч ничего не предвидел.

Что Ульяну Спиридон Емельяныч прогнал, так в этом он ничего худого не видел, а только для себя одно хорошее, а предположить с ее стороны какую-нибудь шкоду в месть Спиридону ему и в голову тогда не пришло.

Молился Петр Кирилыч, не чувствуя никакой усталости, слушал псалмы и молитвы, которые вычитывал Спиридон Емельяныч, и показалось ему, что Маша время от времени в гробу открывает глаза, посмотрит так на него со Спиридоном, улыбнется и снова лежит неподвижно, и крепко, если наклониться, у нее сдвинуты веки. Так Петр Кирилыч был занят этой игрой лампадного света на Машином лице, что всякое время потерял.

Только когда у образа Неопалимой Купины сбоку от Спиридона сильно зачадила лампада, он отряхнулся от своего оцепенения, шагнул было к иконе и обомлел: в первый раз так ярко бросились ему в глаза вычерченные золотом суровые слова по закругу, из которого смотрела скорбная мати:

"Огонь палящ творяй духи и слуги своя!"

С боков раскрыли на него страшные пасти два невиданных зверя, и, кажется, прямо на Петра Кирилыча из живого пламени летит с раскрытым клювом большая хищная птица - по правой стороне лестница, по левой врата, и на вратах тоже золотом надпись. "Иде же никто пройдет, токмо бог!"

Не раз видел Петр Кирилыч эту икону, но никогда еще не видел ее в такой яркости… Вот-вот языки пламени близко касаются Спиридоновой ризы, и из-под ризы у него уже сыплются искры и юлит струйкой дымок…

*****

Как тот грех стрясся, Петр Кирилыч сам не мог объяснить хорошенько. Мог и Спиридон обронить уголек из кадила, могла и Ульяна их подпалить, а то-то и другое могло вместе случиться, но Петр Кирилыч сам-то думал, что мельница сгорела со Спиридоном от пламени с образа Купины.

Сразу запахло сильно во всей молельне гарью, как из преисподней, и не успел Петр Кирилыч подбежать к Спиридону и тронуть его за плечо, как по всем углам побежали золотые огоньки, словно языки высунулись из всех щелей, из алтаря повалил большим клубом дым, напирая Петру Кирилычу в нос и все застилая перед глазами. Все сразу пропало: Маша, Спиридон, иконы - будто сошли с них святые и по чудесной лестнице ушли из молельни. Только в самую последнюю минуту, когда Петр Кирилыч бросился к выходу, он обернулся и услыхал слабый стон Спиридона:

- Беги, сынок, беги… Оставь меня, окаянного!

В это время выхлынул большой овчиной из яслей перед Спиридоном огонь и золотой цепью обвил Спиридоновы ноги.

*****

Едва выкатился Петр Кирилыч.

Мельничий дом дымился со всех сторон, и по крыше кой-где уже пробегали золотыми мышками в темноте огоньки.

Чуднее всего было то, что и сарай, и пристройки были тоже по крышам в дыму и изнутри мельницы исходил свет и неторопливо потрескивало, но сообразить и во всем разобраться не было сил у Петра Кирилыча: он как бы в эту минуту немного срахнулся - вместо того чтобы бежать через мост в Чертухино сбузыкать народ, он опрометью бросился от мельницы вправо, через луговину, за которой в то время стоял дремучий, нехоженый лес.

*****

Тут… братцы, приходит конец и нашей рассказке про любовь Петра Кирилыча и про Спиридонову веру.

Как подумать теперь да вспомнить про все - давно это было! Пробегали за годами года, как кони с ночнины большим табуном, спираясь в сельских воротах, вздымая под окнами пыль: ничего, ничего впереди за ними не видно, а если оглянуться назад, так не отличить были от небылицы, правды от выдумки!