Михаил Салтыков-Щедрин - Письма о провинции

«Письмо седьмое» вызвало положительный отзыв рецензента «Сына отечества» А. Хитрова (1869, № 72, 28 марта, стр. 1. — «Что нового в журналах?»; подпись: А. Х. ). Он назвал его, вместе с напечатанными в том же номере «рассказами «Для детей» («Дикий помещик» и «Добрая душа»), «лучшими в вышедшей книжке», увидел в них очередное свидетельство «истинного», неслабеющего «таланта автора».

Стр. 260. Мы живо помним конец пятидесятых и начало шестидесятых годов <���…>; кипела и волновалась <���…> провинция . — Здесь и ниже Салтыков воспроизводит свои воспоминания о жизни и службе в Рязани (1858–1860) и в Твери (1860–1862).

Стр. 264… невиннейшая из девиц может дать только то, что имеет … — Приведена известная французская пословица: «La plus belle du monde ne peut donner, que ce qu’elle a».

Стр. 269. Есть <���…> еще более решительные причины <���…> но об этих причинах находим благоразумным до времени умолчать. — Намек на полицейско-бюрократический предельно централизованный режим, при котором местное самоуправление заведомо было обречено на роль подчиненного придатка. (Права земства были еще более ограничены указами Александра 11 от 21 ноября 1866 г. и 13 июня 1867 г.) См. также прим. к стр. 29.

Впервые — ОЗ , 1869, № 8, отд. II, стр. 438–462 (вып. в свет 11 авг.).

Вероятно, «письмо» было написано в середине июня 1869 г.: по-видимому, о нем («фельетоне») шла речь в письмах Салтыкова к Некрасову от 22 мая и 9 июня 1869 г. перед отъездом в Витенево, где писатель провел лето (с 20 июня по август.). В первом из них он обещал Некрасову «перед отъездом организовать» июльскую и августовскую книжки «Отеч. записок», намереваясь в августовской поместить, в частности, «фельетон». 9 июня Салтыков писал: «Для 8-го № <���…> я кой-что приготовил «для детей». Намерен еще написать фельетон…».

При подготовке к изд. 1882 Салтыков значительно переработал и сократил «письмо». Приводим шесть вариантов текста ОЗ.

К стр. 273–274, после абзаца «Поощряя себя подобными изречениями…»:

…и не рискуя продлить в бесконечность период дикости, выход из которого указан нам крестьянскою реформою?

К стр. 276, в конце абзаца «Область этой политики…», после слов «…не помнить зла и соединяться»:

Всё это новые либеральные коньки, придуманные нами на смену старых и отживших свой век, а потому не либеральных. И действительно, в прежнем нелиберальном, но более искреннем лексиконе мы встречаем выражения, совершенно соответствующие нынешнему лексикону. Так, в параллель к сближению идет «патриархальность», в параллель к устройству судеб дворянства — просто стоит энергическое слово «оплот», в параллель к великолепному свойству «соединяться и не помнить зла» поставлены не менее великолепные свойства: «смирение», «терпение» и «покорливость». Стало быть, знакомясь с новым провинциальным лексиконом, мы чувствуем себя совершенно как дома. Тем не менее этот новый лексикон драгоценен для нас, ибо вместе с «неподготовленностью» и «увещаниями» не раскидываться и не. растериваться служит нам довольно приличным убежищем, чтоб укрываться от действительного дела и в то же время сохранять вид, как будто мы и в самом деле нечто делаем и о чем-то хлопочем.

К стр: 278, после абзаца «Нет ничего хуже…»:

Праздники сближения, которых мы были свидетелями в начале шестидесятых годов, можно, по всей справедливости, назвать праздниками поцелуев, потому что ничего другого на них никто не видел и ничего другого не получал. Это были поистине самые нелепые из всех возможных праздников.

Относительно масс акт сближения можно назвать фактом уже совершившимся; он совершился в ту самую минуту, когда они получили возможность сказать: у нас точно так же есть свое дело, как и у вас свое. Это обладание «своим делом» удивительно как приравнивает, а следовательно, и сближает людей. Оно переносит взаимные их отношения с почвы качественной на почву количественную и установляет различие между людьми не в абстрактных и всегда произвольных понятиях, а в той наглядной разнице, которая существует между большою и малою величинами. Сверх того, оно имеет и то преимущество, что полагает конец патриархальности, хотя — увы! — не истребляет ее происков, которые успевают отыскать для себя новую форму. Что стремления по части «сближений» суть, порождение и продолжение понятия о патриархальности — в этом нельзя усумниться ни на минуту, потому что ничем иным и объяснить их нельзя. Как в том, так и в другом понятии резко бросается в глаза несвободность одной из сторон. По-видимому, нет акта более свободного, как акт сближения, но попробуйте, при данной обстановке, осуществить этот акт на деле, и вы сейчас же увидите, что тут не единицы прикладываются к сотням, а совершенно наоборот. Приблизьте мысленно эти сотни и тысячи к раскрывающим им объятия единицам, и вы не успеете очнуться, как у вас вместо сближения окажется патриархальность. Да и какая патриархальность! очищенная, осмысленная, искушенная опытом.