Иван Рукавишников - Проклятый род. Часть II. Макаровичи.

- Я, как верноподданный, с одной стороны, с другой, как человек, следящий за европейской культурой, не могу допустить, чтоб мне рот зажимали. Это не парламентарно...

- А вам, Кузьма Кузьмич, парламента захотелось? Парламента?

- Не парламента в западном смысле, но все-таки...

- Все-таки? Все-таки? Это чего ж, например?

- А того, например, чтоб люди, всецело преданные интересам правительства, могли критиковать его действия.

- Кри-ти-ко-вать?

- Да-с. Критиковать-с. Как боретесь? Да я бы эту вашу революцию в бараний рог...

- Так оно и будет!

- Да когда? Когда? Вот о вожаках говорили... Разве так вы дело ведете? Я, как гражданин, как собственник, наконец, как заводчик.

- Господа. Я сказала: довольно. А теперь говорю: трефы!

Корнет Никандр, покачивая маленький золоченый стул, на котором сидел, звонко заглушенными словами говорил, быстро и нагло прищуривая глаза. Не смотрела на него, на диванчике сидя, Дарья Николаевна. Тихо и грустно далекому своему чему-то улыбалась. Толстый немец, владелец аптеки, жирно хохотал. За ним мировой судья.

- Кузьма Кузьмич! Вы только что на пику козыря, а теперь валет пик...

- Да не могу я играть, когда тут... И вообще этот ваш винт... Потому в России и дела скверно идут, что в Петербурге слишком хорошо в винт играют... Так-то, полковник! Вы меня слышите?

- Полковник вас не слышит, Кузьма Кузьмич. Не мешайте. Мы уж без одной.

Быстро вошедший слуга наклонился, в ухо зашептал Никандру. Встал тот быстро, каблуками стукнув. Тете Анне негромко:

- Тетя, папаше плохо. За мной прислали.

Лицо явила грустным.

- Ах, ах!

Кузьма Кузьмич как-то крякнул неловко. И закричал полковнику:

- Порядки! Политика! Война вот... Ну, разве можно так! Нужно психологию масс учитывать... А вы...

Борк кричал:

- Некоторая непопулярность войны не предрешает еще событий... То, что нам надо на Востоке, мы получим. Пусть кричат газетки. А слишком раскричатся, мы им глотки-то заткнем... А от вас не ожидал. Высшие государственные умы...

- Не о том речь. Восток! Конечно, Восток. Я славянофил. Славянофил-с, было бы вам известно...

Нового города новые зовы. Откуда? Куда?

На Песках поселился. Близ Лавры.

Звон гудел церковный, и шел туда Виктор. И так хороши были шепоты чужих-чужих могил. Так хороши. На общественном кладбище плакал Виктор. Приходил, то у той могилы останавливался, то у этой, и плакал. И хорошо ему было, когда звон гудел серебряный.

Ехал однажды в санях.

- Война? К чему война? Я не понимаю.

- Но вот она, живая война. Всем нам понять надо бы.

- Зачем? Я не люблю смотреть, как на улице вот здесь дерутся по ночам, в глухих местах. Не нравится мне это. Зачем же сюда смотреть, в эти газеты? Знаю: много убийств. А еще что?

И были фонари надснежные и пробегали какие-то люди черные по снегу.

Ехал Виктор на Васильевский Остров. Ехал с Григорием Иванычем Ставрополевым.

- А это Николаевский мост?

- Николаевский!

- И эти ваши близко?

- Близко.

Когда приехали, сказал Ставрополев:

- Входите!

По лестнице по темной шли. И сказал Виктор:

- Не надо женщин.

А Ставрополев сказал:

- Каких еще женщин! Да что с вами?

Комната двухоконная. Много людей разных. И на подоконниках сидели. Большой самовар медный свистел на квадратном столе. И пиво было. И бутерброды.

- А вот и хозяин, Глеб Константинович.

Взором долгим оглядел Виктор Глеба. Высокий, стройный. Лицо красивое, смелое. Но pince-nez с дымчатыми стеклами дерзость глаз прикрывает. Бородка аккуратно подстрижена. И услышал веселый баритон:

- Добро пожаловать. А мы тут именины справляем. Петербургские дворники любят, чтоб именины.

И знакомил с теми, кого не знал еще Виктор. Звеня ложечками в стаканах, продолжали разговор.

- Товарищ Глеб, а, право, к нам бы вы, прочно бы, надолго...

- Чего тут! Я в Москве. Полюбуюсь на вас еще денька три, и на место. В Москве я, как рыба в воде. А здесь... Не привык я здесь. Да и не кажется мне здесь возможным то, на что я там рассчитываю. Москва - это прелесть. Для нас, то есть. Лучше города и не придумать...

- Ну, старый спор. Ах, уж эти москвичи.

- Да Глеб не про то. Действительно, план города...

- Да, уж хуже питерского не придумаешь. Улицы прямые да широкие... Одни площади чего стоят...

- Что площади! Главная беда - мосты. Три моста разведут, и чуть не все рабочие районы отрежут.

- По льду...

- Да, по льду! Климат этот здешний...

- Зато у нас, товарищи, Казанская площадь как раз на месте. Такой штуки в Москве нет.