Ирина Головкина - Побеждённые (Часть 1)

Он спустил с рук ребенка, потрепав его по щеке, и пошел вперед быстрым шагом с видом равнодушного, торопящегося человека. Он не смотрел на нищего и все-таки видел его. Ему показалось странным, что нищий смотрел мимо и тоже как будто не хотел его узнавать - отсутствующим, безучастным взглядом он обводил вокруг себя...

- Гражданин! - услышал вдруг Олег чуть ли не около своего уха. Так и есть, останавливают!

Он обернулся - незнакомый человек в штатском подходил к нему.

- Извиняюсь, товарищ, нет ли прикурить? Спички забыл, - сказал этот человек. Условный сигнал. Нищий должен опознать князя Дашкова - все ясно.

Олег протянул спички. Человек закурил.

- Благодарю, товарищ, - и пошел вперед. У него было странное чувство в спине - какая-то связанность, каждый нерв позвоночника словно ощущал на себе пристальные недобрые взгляды, которыми, очевидно, провожали его. Не останавливают пока. Дошел до угла... Прибавить шаг. Оборачиваться не следует ни в каком случае. На Симеоновской сразу бежать за трамваем - это покажется вполне естественным. Таким образом выяснится, идут ли следом. Поворот уже близко... есть! Никто не остановил его.

На работе с минуты на минуту он ждал, не вызовут ли в спецотдел. Быть может, сразу не остановили только потому, что задержали переговоры с нищим?

День прошел благополучно. Подымаясь по лестнице в свою квартиру, он встретил Мику, который "сыпался" вниз (патент на это выражение был собственностью мальчика).

- Что скажешь, Мика? Все благополучно дома?

- Все, кроме того, что мне опять влепили три! - крикнул Мика, не останавливаясь.

Вечером Олег стоял с Асей на площади перед Преображенским собором. Площадь была полна народа, который уже не вмещался в церковь. Не жгли свечей, колокола молчали, крестный ход не выходил наружу - все было запрещено. Но толпа вокруг храма все-таки росла и росла - каждый шел с надеждой, что до него долетит хоть один заглушенный отзвук, с надеждой что-то все-таки уловить и почувствовать. И сколько ни старались подосланные со специальным заданием люди встревожить торжественную тишину свистками, давкой и хулиганскими выкриками, все их бесовские старания оставались напрасны. В одном месте в ответ на какую-то выходку в толпе закричали: "Шапки долой!" - и зажатые со всех сторон провокаторы волей-неволей должны были поснимать их. Конная милиция теснила толпу по краям, милиционеров было так много, что люди опасались облавы - примеры бывали. Но толпа не расходилась и постепенно заполняла все ближайшие переулки. Велосипеды и даже мотоциклы буравили ее, она молча размыкалась и смыкалась снова.

Олег стоял около ограды, на которую ему удалось поставить Асю и Лелю. Он опять обнимал ножки Аси, придерживая ее. Ни одного звука не долетало из-за наглухо закрытых дверей, и все-таки было хорошо! Ася думала о гиацинтах и колокольном звоне - от Пасхи в царское время всего ярче в памяти у нее осталось это. Олег, прижимаясь головой к ее коленям, с нежностью думал об ожерелье из пасхальных яичек на тонкой золотой цепочке, которое было у Аси на шее. Это было принято раньше, а теперь давно уже он не видел ни на ком такого ожерелья. Как хотелось верить, что встречу с Леей даровала душа матери, воскресшая после своей Голгофы!

Идея бессмертия носилась в эту ночь над толпой. Перед этой величайшей идеей красный террор был бессилен.