Олесь Гончар - Берег любви

- Ну, да уж лей,- нехотя соглашался он.- Смою трудовой пот, а то такой чумазый, что и внутреннюю красоту не разглядят.

Водная процедура преобразила хлопца. Вытираясь перед зеркальцем, ловко вмонтированным в столб, скорчил смешную мину, пригладил ладонью набок чубчик, выгоревший на солнце. Довольный собой, обернулся к сестре:

- Ну, как тебе моя заслуженная физиономия?

Улыбнулся, однако, с предосторожностями, не во весь рот. Знает свои изъяны будущий чей-то кавалер, улыбается, но раскрывая губ, так, чтобы зубов не было видно (передние у него чуточку выдаются вперед).

За столом Инна уселась рядом со своим семейным экипажем.

- Святое семейство,- поглядывая на эту идиллию, заметил Чередниченко,Жаль только, что мало их у тебя, Федор, недобор... Я вот у отца с матерью был по счету седьмым, а всего нас двенадцать душ в миску заглядывало... Правда, большую половину потеряли, медицина дороги к нам не знала, от разных эпидемий не было спасенья...

А вот сеяли густо! Кто из теперешних может похвалиться двенадцатью?

- А вы бы, Савва Данилович, пример подали,- ехидненько заметила одна из молодиц.

- Ишь ты, острячка!.. Возражать, впрочем, не приходится, виноват,согласился председатель и все-таки добавил: - Если бы не война, мы с жинкой, пожалуй, показали бы Кураевке свои возможности, а так - тоже скромно...

Удалось взрастить на пашей ниве только двоих, да и тех редко теперь увидишь в родной хате. Оба сына, сами знаете, не посрамили фамилию, оба нашли в жизни свое призвание (один из его сыновей в сельскохозяйственном институте оставлен преподавателем, другой после военного училища проходит службу в ГДР), пожениться тоже успели хлопцы, хотя и не спросясь... Поженились, невестки как невестки, живут да поживают, а где же, спрашиваю, внуки. Стыжу тех невесток, лентяйками называю, что же вы себе думаете, говорю? Смеются: успеем, мол, какие наши годы, сами молоды, погулять хотим. Вот вам их философия... Ты, Инка, когда выйдешь замуж,- повернулся вдруг Чередниченко к медичке, густо при этом зардевшейся,- чтоб не поддавалась таким настроениям, чтоб детей нам народила целый воз!

Инна наклонилась к миске, щеки у нее горели, но Чередниченко не обращал на это ни малейшего внимания.

- В Казахстане, куда едут вон наши гвардейцы, да и по всей Средней Азии, там детей в каждой семье, как маковин в маковой головке, позавидовать можно, а Украина в этом отношении отстает... Дело ли это? Чувствовалось, что, кроме всего прочего, мысли и об этом занимают Сапву Даниловича всерьез.

- Мало не только детей, но и дедов,-отозвалась стряпуха, которая до этого молча стояла и сторонке, сложив руки под белым фартуком.- Хату нe на кого кинуть, седой бороды в селе не увидишь...

- Один бродячий аксакал у пас пришвартовался, да и тот безбородый,- в своей иронической манере пошутил Славка-моторист,- бороду, наверно, в залог "Ориону"

оставил...

Инну как током ударило. Какой развязный, неуважительный тон!.. И всем остальным, видно, тоже стало неловко.

- Ум не в бороде, а в голове.- Чередниченко метнул острый взгляд в сторону незадачливого шутника.- Таким, как ты, парень, и во сне не привелось видеть того, что этот орионец наяву видел. Кто в море не бывал, тот и горя не видал - говорили раньше, и говорили сущую правду...

И мой тебе совет, хлопче: поразмысли, прежде чем острить... Ты вот себя несовершеннолетним все считаешь, а он в твои годы уж ответственные поручения Коминтерна выполнял...

- Да что я такого сказал? - искренне не понимал своей вины хлопец.Аксакал, разве ж это бранное слово?

Иннин отец сердито прогудел в тарелку:

- У них аксакал - значит самый уважаемый, а у тебя - вроде в насмешку.

Парень искал глазами поддержки у других обедавших, но никому, видно, не пришлась но вкусу его грубая шутка.

- Побольше бы на свете таких, как дед Ягнич...

- Не шубы-нейлоны, а чистую совесть человек с "Ори она" принес...

Хлопец не сдавался:

- Но ведь и вы, Савва Данилович, любите иной раз пошутить над "Орионом"...

- Что ты со мной равняешься, сморчок? - осерчал вдруг Чередниченко,- Я могу и над "Орионом" и над ориопцем сколько хочу пошутить, и он надо мною тоже - у нас свои на это права! На правах старой дружбы да еще по праву трудных, вместе пережитых лет можем позволить себе друг над другом посмеяться, выпалить даже и крепкую шутку. Право возраста, право дружбы ясно? А у тебя пока ни того, ни другого...

И, дав понять, что об этом распространяться больше ни к чему, Чередниченко заговорил с комбайнерами о делах практических, начал выяснять, все ли у них в порядке перед отъездом, все ли здоровы да не предъявила ли кому-нибудь из них жона ультиматум на почве ревности к красавицам Востока...