Леонард Пирагис: Красавчик

Мишка удивленно поглядел на него.

— Не прежней?

Ответить Борскому не удалось: в комнату положительно влетела Анна Иосифовна. Она была страшно взволнована и вся, казалось, сияла. Точно горел внутри нее какой-то чудный огонь, отсвечивал в глазах и пробивался румянцем сквозь щеки. Она вбежала в комнату и замахала какой-то бумажкой.

— Ну, Миша, нет и не Миша, — теперь ты Володя, — закричала она, — готовься встретить маму… Понимаешь ты, мать твоя едет к тебе… Понимаешь, у тебя нашлась мама!

И в порыве восторга Анна Иосифовна принялась душить в объятьях Красавчика, покрывая поцелуями его бледное личико.

— Получили вести? — спросил ее Борский.

— А вот читайте. Телеграмму прислала. Оказывается, она за границей сейчас, ну, и мое письмо значительно запоздало.

Она перебросила Борскому листок бумажки. Тот развернул его и прочел вслух:

«Боже мой, неужели это правда, милая моя? Я боюсь умереть от радости. Сегодня выезжаю. Обними и расцелуй моего бедного Володечку».

— Вот я и обнимаю и целую, — засмеялась Шахматова. — Господи Боже мой, разве я думала когда-нибудь, что маленький бродяга, встреченный на дороге, окажется сыном Зои Струйской? Только одного я не понимаю: где у меня были глаза? Как это я сразу не узнала его? Ведь он до малейших подробностей похож на мать, и если его одеть девочкой, то я могу подумать, что Зоя моя снова стала такой, как тогда, когда мы вместе ходили в гимназию.

Красавчик довольно равнодушно отнесся к событию. Оно было до того громадным и неожиданным, что даже не могло взволновать сразу. Он растерянно смотрел на Шахматову и Борского, и застенчивая улыбка блуждала по его губам.

— Мать… мама… — шептал он, точно силясь поглубже проникнуть в смысл этого слова.

Потом вдруг румянец пробился сквозь бледную кожу его щек. Что-то неизъяснимо радостное забилось в его груди и наполнило все существо искрящимся счастьем. Точно сквозь туман, выплыло в памяти какое-то милое, но забытое лицо и почудился странный приятный запах… Красавчик зажмурился, и блаженная сладкая истома охватила его тело… Это был тот же волшебный сон, который грезился ему когда-то у Крысы.

Но вдруг замерла радость в груди… Грустное воспоминание развеяло волшебный сон. Две слезы выкатились из глаз.

Художник и Шахматова изумленно переглянулись.

— Что с тобой, Володя? Неужели ты не рад тому, что у тебя нашлась мама?

Напоминание о матери вызвало счастливую улыбку, и была похожа она на луч солнца, брызнувший из-за туч непогоды.

— Я рад… рад… Вот Митьки только нету… Зачем он в тюрьме…

И снова печаль темным облаком окутала лицо Красавчика. Дрогнули губы.

— Ну, не горюй, — утешил его Борский. — Сказал я, что мы вызволим твоего Митьку. А уж раз я сказал, так сделаю. У меня, видишь ли, есть такие знакомые, которые могут сделать это. Успокойся, дорогой, и давай лучше будем веселиться, чем хныкать.

Приключения Красавчика кончились. Хотите знать, что было дальше?

Художник Борский сдержал свое слово. У него было много влиятельных друзей, и не прошло двух недель, как Митька оказался на свободе. Нечего и говорить, что мать Красавчика встретила его точно второго сына. Друзья снова оказались вместе, но теперь уже навсегда.

Для них началась совершенно новая жизнь. Были приглашены учителя, и под их руководствам Митька-Шманала и Мишка-Красавчик готовились в гимназию, а спустя два года оба облачились в серые шинели и шапки с блестящими новенькими вензелями.

Может быть, читатели, вы встречали когда-нибудь двух гимназистов. Они всегда неразлучны. Один поменьше ростом, нежный такой и красивый, точно с картины снят, а другой — крепкий, здоровый мальчик со смелым лицом и хотя небольшими, но тяжелыми кулаками. Кулаки эти хорошо знакомы всем, кто когда-либо пытался обидеть друга их владельца. Гимназисты эти Митька и Мишка.

Оба хорошо учатся. Говорят, что Мишка проявляет большие способности в рисовании, а Митька отличный математик. В общем, оба — славные мальчуганы и из них выйдет толк. Пожелаем им всего хорошего.

Шманала (на воровском жаргоне) — карманный вор.

Финский нож, кинжал.

Спрячь!

Подвел.

Убежим.

В тюрьмах для малолетних устроены различные мастерские, в которых юные арестанты обучаются ремеслам. В Петербурге, помимо колоний для малолетних преступников, расположенных в окрестностях, имеется и тюрьма (на Арсенальной ул.). В то время, к которому относится наш рассказ, жизнь юных преступников в тюрьме была обставлена крайними строгостями. Суровые наказания, до розг включительно, сопровождали всякую провинность. В настоящее время (1914 г.) положение вещей изменилось. Излишние строгости отменены, и к розгам прибегают в редких, исключительных случаях.