Максим Горький: Пожар

- Сорьё! - кратко говорит лавочник, глядя на девиц.

Жители торчат у лавки Братягина вплоть до позднего вечера, слушая твёрдые слова умного человека. Изредка они осторожно спрашивают его о чём-нибудь, но больше молчат, поглядывая вниз на реку.

Там быстро, по-весеннему, творятся разные чудеса, навевая на душу задумчивость и лень. Солнце давно окунулось в красное море половодья, вода в лучах - точно багровый бархат, на нём чёрным узором - ветви затопленного кустарника. Веет сыростью, дымом пароходов, шум города внизу и вверху становится мягче, приглушённый влажным воздухом.

Из далёких лесов за лугами осторожно поднимается ночь, скользит по воде и стирает яркие краски вечерней зари. Вспыхивают звёзды, их острые отражения, вонзаясь в реку, кажутся потерянными лучами ушедшего солнца. Потом, выкатываясь из-за чёрных домов города, в синее небо выплывает молодая луна, река блестит медью, - если подплыть в лодке к этой медной полосе и ударить по краю её веслом, в ночи разольётся гулкий, длительный звон.

Ночная тьма приятно ласкает усталые за день глаза, тишина баюкает душу, как родная мать.

Из тёмной дали, оттуда, где потонуло солнце, с верха реки, тихонько спускаются красные огни; едва заметные сначала, они подплывают всё ближе, становятся ярче, больше, и вот видно, что это горят костры на плотах, радостно мечется густо-красное пламя - в чёрных космах дыма смеётся чьё-то здоровое, доброе, мохнатое лицо.

Слышен тревожный бой деревянного била по чугунной доске, слышен радостный звериный рёв и вой плотогонов, - они обязаны давать сигналы по ночам и пользуются этим - ревут во всю власть души.

Суетинцы смотрят на эти огни, слушают буйный крик плотогонов и негромко говорят друг другу:

- Эко орут...

- Дик'ой народ...

- Лесовики... конешно...

Но плоты исчезают вместе с огнями, неутомимое течение тёмной реки быстро смывает всё. Снова на ней тихо, пусто, и в тишине этой сладостно тонет душа.

Иногда ночь бывает так мило чудесна, что уж не хочется, чтобы миновала она, и не надо солнца, а сидел бы на горе, любуясь рекою, до часа, когда незаметно уснёшь на веки веков.

Весенними ночами Яшин и Чмырёв нередко оставались на улице до рассвета.

- Мне - тихий воздух нужен, - объясняет Коля свою бессонницу. А печник любил беседы в ночной тишине и во тьме, - тьма и тишина делают улицу, землю и всю жизнь более благообразной.

Там, где забор Карахановых загибался тупым углом к неровной линии домов, у забора лежал толстый обрубок липы, сажени полторы длиною, он лежал на трёх сучьях, ушедших в землю по основание, и был похож на безголовую лошадь о трёх ногах.

На нём и сидели друзья - наиболее бессонные и беспокойные люди Мало-Суетинской.

- Что, Коляга, как дела? - спрашивал Чмырёв, поглядывая на реку, а река - точно бездонная пропасть, налитая густым воздухом.

- Да так, ничего, - отвечает Коля, зажигая папиросу. Он тоже смотрит вдаль голубоватыми глазами, его скромное, невесёлое лицо задумчиво, как всегда.

- Ну, а с девицами - как?

- Всё так же...

- Играешь?

- Со старшими. В винт.

Чмырёв добродушно смеётся.

- Винт! Это - картёж, я понимаю... Я спросил в простом смысле - как, мол, - трогаешь?

Коля молчит, глядя на красный угасающий огонёк папиросы, потом с досадой, жалобно рассказывает:

- Они сами всё заигрывают со мной, особливо - Софья, она и коленками под столом и ногами... А мне она не нравится. Мне - Надежда нравится, она самая кроткая и всему верит. Только - капризная она чрезвычайно: обожаю, говорит, финики. А принесёшь ей - фыркает: я, говорит, терпеть не могу фиников, а только винные ягоды... Удивительная... Остальные - бог с ними!

- Вот, Надежду и приспособь, - доброжелательно советует печник. - Всё едино - замуж им никоторой не выскочить, перестарки они и немилые...

Ему нравится учить юношу обращению с девицами, он говорит охотно, с большими подробностями, как человек, который знает и любит дело.

Семь звёзд Большой Медведицы высоко в небе сверкают так ярко, точно рады видеть весеннюю землю и широкий водный поток среди неё.

Медлительно покуривая, Коля говорит:

- Какой я жених? У меня - чахотка...

- Разве я про то? - удивлённо восклицает Чмырёв. - Али ты не слушал? Я тебя в женихи не прочу, а так советую - поиграй, веселей будет! Им - всё едино...

Внизу, в городе, ещё не заснули - торопливо катятся пролётки по камням, хлопают двери. Слышится глухое сердитое рычание, тяжёлая возня, посвистывают пароходы на реке, кто-то шлёпает по воде широкими ладонями.