Петр Краснов - Подвиг

Изъ кожаной рамки въ глаза Холливелю глядѣла изъ подъ котелка амазонки его жена Ана Холливель. Она была снята, должно быть въ Булонскомъ лѣсу на своей любимой рыжей лошади. Какiя то незримыя, тайныя нити, значитъ, тянулись изъ этой хижины изъ «соломита» къ его женѣ. Что то похожее на чувство ревности шевельнулось въ сердцѣ Холливеля. Онъ досадливо передернулъ плечами. «He все ли равно. Вѣдь и такъ все кончено» … За стѣнами стали слышны шаги и голоса. Холливель поспѣшно спряталъ портретъ въ просторномъ карманѣ бѣлаго «френча» и вышелъ изъ барака.

— Ничего особеннаго? — спросилъ адмиралъ.

— Ничего особеннаго, — отвѣтилъ ему Холливель. — Радiо аппаратъ испорченъ. А жаль. Онъ былъ какой то неизвѣстной системы и было бы хорошо угадать и распознать ее.

Адмиралъ махнулъ рукою. Онъ, тяжело дыша, поднимался на гору. Изъ за черныхъ базальтовыхъ скалъ показалась верхушка мачты. На ней гордо развѣвался громадный Русскiй флагъ. Заходящее солнце золотило его. Маленькiя дырки отъ шрапнелей сквозили въ его полотнѣ.

— За мной, товарищи, — крикнулъ комиссаръ и бросился, обгоняя адмирала, къ мачтѣ.

— Что вы хотите дѣлать? — строго сказалъ Флислингъ.

— Ну что хочу дѣлать? Такъ я хочу срывать этого паршиваго флага.

— He смѣть! — рѣзко, багрово краснѣя, крикнулъ адмиралъ. — He смѣть этого дѣлать! … Паршивцы! …

— Что? — дѣлая видъ, что не разслышалъ, обернулся къ адмиралу комиссаръ.

— He смѣть спускать этотъ флагъ! Этотъ флагъ останется навсегда! Навѣки здѣсь! … Это память о той Россiи, которая не измѣняетъ своему слову, которая умираетъ, но не сдается! …

Флислингъ снялъ шляпу. Его примѣру послѣдовали англiйскiе офицеры и матросы. Капитанъ Холливель снялъ свой бѣлый пробковый шлемъ. Виновато улыбаясь стали снимать безкозырки съ алыми ленточками матросы совѣтскаго флота. Комиссаръ стоялъ въ бѣлой каскеткѣ, заломленной на затылокъ. Адмиралъ Флисмингъ строго посмотрѣлъ на него. Комиссаръ чуть замѣтно пожалъ плечами и снялъ съ головы шапченку.

Съ обнаженными головами, въ суровомъ почтительномъ молчанiи, всѣ вереницей поднимались по узкой тропинкѣ, вьющейся между скалами къ вершинѣ горы. Закрытая скалами мачта стала видна до самаго основанiя. У него, прислонившись къ древку спиною, стоялъ человѣкъ, въ Русскомъ мундирѣ. На его плечахъ были полковничьи артиллерiйскiе погоны. На головѣ фуражка съ чернымъ бархатнымъ околышемъ и алыми кантами. Вѣтеръ игралъ выбившимися изъ подъ нея длинными сѣдыми волосами. Сѣдые усы и сѣдая бородка рѣзко выдѣлялись на темномъ лицѣ. Его руки были сложены на груди. Надъ ними былъ орденъ св. Владимiра 4-й степени съ мечами и бантомъ. На золотой портупеѣ висѣла Русская офицерская шашка въ черныхъ ножнахъ. Револьеръ въ кожанной кобурѣ былъ на боку. Ясные карiе глаза были широко открыты и точно съ удивленiемъ и грустью смотрѣли на зеленѣющее на востокѣ небо. Заходящее солнце освѣщало его сзади и вокругъ его головы сверкалъ золотой нимбъ отъ сiянiя солнечныхъ лучей.

Медленно, съ обнаженными головами подходили къ этому человѣку англичане и краснофлотцы съ своимъ комиссаромъ, пугливо жавшимся за ними. Этотъ послѣднiй часовой при Русскомъ знамени казался страшнымъ и внушительнымъ. Къ нему подходили въ суровомъ и почтительномъ молчанiи.

Всѣ вышли на площадку и остановились въ нѣсколькихъ шагахъ отъ этого человѣка. Онъ не шевельнулся.

Человѣкъ этотъ былъ мертвъ.

К О Н Е Ц Ъ.

Апрѣль 1931 года — январь 1932 года.

дер. Сантени.

Францiя.

Романомъ «Подвигъ»заканчивается трилогiя романовъ »Largo», — «Выпашь», — «Подвигъ».

Въ этихъ романахъ автору хотѣлось нарисовать читателю картину жизни среднихъ Русскихъ, людей толпы, безъ имени, безъ историческаго значенiя, тѣхъ маленькихъ добросовѣстныхъ ротныхъ командировъ, профессоровъ, врачей, кто дѣлалъ черное и невидное дѣло государственной работы, кто былъ — одни незамѣтными, вольными или невольными пособниками революцiи и разрушенiя Россiи, другiе, кто за своими ежедневными работами и заботами, за своей службойпроглядѣлъ страшное дѣло темныхъ силъ, по своему простодушiю и прекраснодушiю ему не повѣрилъ, а когда понялъ и увидѣлъ совершившееся — не прiялъ новой власти, ополчился на нее, боролся съ нею и, не побѣдивъ, удалился заграницу, чтобы тяжкимъ трудомъ зарабатывать горькiй хлѣбъ изгнанiя и накапливать силы въ твердой вѣрѣ въ неизбѣжность борьбы за Россiю.