Максим Горький - Вacca Железнова (второй вариант)

Е в г е н и й (мрачно). Я, может быть, во флот перейду...

Л ю д м и л а. Я тоже не пойду замуж, страшно очень! Я лучше путешествовать буду, ботанические сады смотреть, оранжереи, альпийские луга...

Н а т а л ь я. Всё это переделать надо - браки, всю жизнь, всё!

В а с с а. Вот и займись, переделай. Гурий Кротких научит, с чего начать.

Н а т а л ь я. Я без него знаю - с революции!

В а с с а. Революция вспыхнула да и прогорела - один дым остался.

А н н а. Это вы - про Государственную думу?

В а с с а. Ну хоть про неё. Там головни-то шипят. Сырое дерево горит туго. А Гурий Кротких - научит. Он за двести целковых в месяц меня хозяйствовать учит, а тебя рублей за пятнадцать будет учить революцию делать. Полтина за урок. Пришёл ко мне служить - штаны были мятые, а недавно, в театре, гляжу - на жене его золотишко кое-какое блестит. Так-то, девицы! В матросы, значит, Онегин?

Е в г е н и й. Это не решено. И почему вы зовёте меня Онегиным?

В а с с а. Решай. Тебе пора юнкером быть, а ты всё ещё кадет. А Онегиным я тебя называю...

Н а т а л ь я. Он не похож на Онегина.

В а с с а. Разве? А такой же - надутый... Ну, ладно! Конечно, тебе, Ната, лучше знать, на кого он похож.

Н а т а л ь я. Ни на кого.

В а с с а. Из людей?

Е в г е н и й (обиженно). Я совершенно не понимаю, когда вы шутите, когда говорите серьёзно. Странная манера!

В а с с а. А ты не сердись, не обижайся, ты - понимай. Вот я тебе расскажу: когда у нас в затоне забастовка была и пришли солдаты, так слесарь Везломцев и сказал подпоручику: "Вы, говорит, ваше благородие, сорок целковых получаете, а я зарабатываю семьдесят пять, могу догнать и до ста. Так как вы, говорит, служите богатым, а я богаче вас, так кричать на меня, богатого, вам будто не следует".

Е в г е н и й. Не вижу в этом ничего... интересного.

Н а т а л ь я. Мать любит дразнить людей.

В а с с а. В этом грешна. Я людям - недруг.

Л ю д м и л а. Неверно это, Вася!

В а с с а. Нет, верно. Недруг. Ну, ладно! Поговорили, поб`аяли идите-ка, девушки, к себе, а я поработаю... по хозяйству. Ты, Анна, останься. Ну, пошли, пошли! За ужином увидимся. (Анне.) Ну что, верно вписался отец Евгения в "Союз русского народа"?

А н н а. Верно.

В а с с а. Это он, дурак, из-за сына. Женьку-то хотят выгнать из кадетского корпуса. Боюсь, испортит мне девку хлыщ этот.

А н н а. По-моему, Наташа от скуки занимается им.

В а с с а. Злым - скука не знакома.

А н н а. После смерти Сергея Петровича она очень мрачная стала. И, конечно, слухи эти...

В а с с а. А слухи живут?

А н н а. Да.

В а с с а. А ты слухам - веришь?

А н н а. Нет. Меня только самоубийство Лизы смутило. Не могу понять почему? Такая славная. Жила у вас с детства, все любили её.

В а с с а. Это Прохорово дело. Он её чем-то запугал.

А н н а. Она жила с ним?..

В а с с а. Заставил. А разве не верят, что Лизавета в бане угорела?

А н н а. Не многие верят.

(Поля входит.)

В а с с а. Чего тебе надо? Ну, чего мнёшься? Говори.

П о л я (негромко). Там женщина.

В а с с а. Какая? В эту пору?

П о л я. Трудное имя... Моисеевна.

В а с с а. Кто-о? (Быстро идёт, остановилась. Анне.) Не говори ничего девицам, я им сюрприз сделаю. Не пускай ко мне никого. (Поле.) Убери самовар, вскипяти маленький. (Ушла.)

А н н а. Ну как - привыкаешь?

П о л я. Трудно. Я думала, что мне только девицам служить, а у хозяйки своя будет горничная. Прохору Борисовичу - лакея надо, я за ним ухаживать не могу.

А н н а. Пристаёт?

П о л я. Такой бесстыдник - невозможный! Вот сейчас гуляет в одной нижней рубахе и поёт, поёт всё одно какое-то. Вчера все уже легли спать, а он гремит железом и поёт. Такая тоска от него. Что это он, Анна Васильевна?

А н н а. Ненормальный. Алкоголик, то есть пьяница.

П о л я. Я очень благодарная вам, дом хороший.

А н н а. А люди - плохие, хочешь сказать?

П о л я. Я людям не судья, сама - судимая, хошь и оправдали, а всё-таки в тюрьме сидела. К тому же рассказывают, что до меня горничная повесилась в бане.

А н н а. Это - ложь. Она угорела в бане. Готовила баню и угорела. Была она беременная.

П о л я. Вот видите, и - беременная!

Л ю д м и л а (в руках круглая скамейка, за нею Пятёркин несёт кадку с каким-то растением). Вот сюда, ему нужно много солнца. Неправильно поставил, передвинь на середину.

П я т ё р к и н. Слушаю. Так? (Он спрашивает, стоя на одном колене.)

Л ю д м и л а. Хорошо. Какие у тебя волосы ужасные. Жёсткие, должно быть?

П я т ё р к и н. Даже нисколько, пощупайте.

Л ю д м и л а (проводя рукой по его гриве). Точно у льва.

П я т ё р к и н. Вот это верно. Это все говорят.