Фридрих Горенштейн: Улица Красных Зорь

- Где ж вы жить будете? - спросила Ульяна.

- Поеду в Литву, все-таки ближе к Польше, к Европе. Может быть, приму католичество. Мой брат был православный, верил в русского Бога, а мне это азиатское христианство не по душе... У вас муж еврей, я вам завидую. Я б и сама вышла замуж за еврея, за поляка, за литовца, только не за русского. Не люблю русских, ненавижу русских. Народ грубый, злой, а если доброта, то юродивая.- Она вдруг закашлялась, может быть, от подступившего к горлу кома ненависти, и кашляла долго, все не могла остановиться. Ульяна налила ей в стакан брусничной настойки. Раиса Федоровна сделала несколько глотков, вытерла губы кружевным платочком.- Я, конечно, на личное счастье больше не надеюсь. Как поется: только раз бывают в жизни встречи, только раз судьбою вьется нить...

Глаза ее были измучены злобой и страданием, а губы дергались, извивались, точно жестокая насмешка и горький плач боролись меж собой и каждый пытался вылепить из этих дрожащих губ свое, но ни того, ни другого не получалось.

Когда Раиса Федоровна ушла, Ульяна долго не могла успокоиться. От этого беспокойства пирог с черникой не получился, подгорел, лопнул, черника вытекла, что еще более Ульяну расстроило. Пришел Мендель с работы, сразу увидал - жена не в духе.

- Что с тобой? - спрашивает.

- Пирог подгорел,- отвечает.

- Не беда, новый спечешь.

Сходила Ульяна за Давидкой в садик, кликнула Тоню - сели обедать. Поели щей, Тоня спрашивает:

- Где же пирог?

- Пирог сгорел,- говорит Мендель,- но ты не расстраивайся, Тоня, я вам с Давидкой в поселковом магазине конфет-тянучек купил.- И дал тянучек.

Дети успокоились, а Ульяна все не может.

- Тебе тоже тянучек дать? - шутит Мендель.

- Возьми, Тоня, Давидку,- говорит Ульяна,- и пройдись после обеда. Погода, гляди, хорошая.

Ушли дети, и говорит Ульяна:

- Пирог жалко, но не в пироге дело. Тут Раиса Федоровна приходила, сестра Анатолия Федоровича.

- Потемнел сразу лицом Мендель.

- Ей что надо здесь?

- Пришла проститься, она уезжает, Анатолий Федорович ведь умер.

- Ну и что,- говорит Мендель,- знаю я, что умер. В поселке слышал.

- Знал и мне не сказал,- говорит Ульяна.

- А что в этом интересного? В поселке говорят: скатертью дорога. Воздух станет чище.

- Нельзя так, Миша, против мертвого. Это был добрый человек. Он вот Тоне вазочку передал и записку.

- Какую еще вазочку и записку? - совсем обозлился Мендель, взял у Ульяны записку и прочел вслух: - "Я тебя люблю. Ты должна учиться". Чего это он чужих детей любит и им советы дает? Своих надо было завести, контрик недорезанный. Эту вазочку вместе с запиской я в Пижму выброшу. Незачем Тоню расстраивать.

- А греха не боишься, Миша? Все-таки воля покойного.

- Ты, я вижу, у меня верующая. Это он тебя религии обучил, бабским сказкам. Ты, я знаю, к нему бегала.- И выразился грязно.

Может, впервые за их жизнь так выразился, и впервые в их жизни был день несчастливый. Даже когда Мендель оставил ее, Ульяна его продолжала любить, а в этот день любить перестала и не любила его до следующего утра. Спать легла отдельно на лавку и всю ночь проворочалась. Понимала, что ревнует, понимала, что насплетничал поселок, понимала, что расстроен письмом от матери, прибывшим накануне, а все не могла простить.

"Мендель,- писала мать,- что ты наделал, куда ты уехал, с кем ты живешь? Ты укорачиваешь мне жизнь, я не сплю ночами, и если б собака сейчас лизнула мое сердце, она бы сдохла".

Первую половину ночи Ульяна злилась на Менделя, а когда начало рассветать, подумала, как бы хорошо поехать на родину к Менделю, познакомиться с матерью Менделя и братом Менделя, Иосифом. Да так удачно съездить, чтоб им понравиться.

Мендель тоже всю ночь ворочался, лежа один в постели, соскучился по Ульяне, еле дождался рассвета, пришел к ней босой, стал на колени и попросил прощения. Ульяна тут же его простила, и опять зажили хорошо. А вазочку с вложенной в нее запиской покойника Мендель все-таки в Пижму выбросил. Так никогда Тоня и не узнала про то, что ей Анатолий Федорович завещал. Зато вместо сгоревшего черничного пирога решила Ульяна настряпать пельменей с мясом и луком. Мясо в совхозном поселке раздобыла у знакомого Вере мясника. Специально в совхоз за мясом ездила.

- Можно, конечно, и пельменей с редькой налепить,- говорит Ульяна Вере,я, случается, и с редькой делаю. Натру редьку, с маслом смешаю и леплю. Но мои более с мясом любят. Еще бы сметанки достать.

- Балуешь ты своего,- говорит Вера,- смотри, мужчин баловать нельзя.