Нина Горланова: Любовь - бабки - любовь

Алексей (ставит Федора на ноги). Ну загляну. Все равно нечего делать теперь.

Федор. Только сначала позвони, вот тебе телефон, товарищ тебя встретит. Пароль: "В этом году большой урожай апельсинов". (Внезапно вспыхивает.) Эту систему надо разрушить к гребаной матери!!! (Обрывает трубку телефона-автомата.)

Алексей. Как мы будем друг с другом связываться, если все снесем?

Федор. Мы никого не прощаем! Мы всем отомстим! За то, что нас не любят! А за наших стариков уши отрежем!

Алексей.

Дайте в руки мне баян,

Я порву его к фуям.

Федор. Но родина! Родина! (Несколько раз лобызает телефонную будку.)

Алексей. Ты серьезно, что ли? Или репетируешь?

Федор. Родина - это как бы такое место, которое как бы нужно любить.

Оба уходят.

Картина 2

Прошел еще один год. Однокомнатная квартира. Большой стол посередине. На нем - фаянсовое белое изваяние Толстого. По полу разбросаны детские игрушки.

В наличии также диван и детская кроватка. С кухни, где обедает дядька

Леонид, доносится звяканье,

иногда что-то падает.

Лариса (развешивая выстиранных игрушечных зверей прищепками - кого за лапы, кого за уши). А отец-то! Никогда к нам с мамой не приходил! И на похоронах ее не был. А теперь Игореху нашего все время берет к себе на выходные, игрушками завалил внука - стирать не успеваю. В чем тут секрет?

Виктор. Да в деньгах. Раньше у мужиков не было денег, и все были злые, как я сейчас. Надо чаще тосты поднимать! (Достает из настенного шкафа бутылку и стопку.) За то, чтоб Зеркальцева скорее выпустили!

Лариса налетает на него как вепрь, выхватывает у него все и ставит на самую

верхнюю полку.

Голос дядьки Леонида (с кухни). Когда-нибудь я встану! И все достану! Ох достану!

Лариса (перебивает). Мама говорила: мы строили кооператив для себя, как вороны вон за окном, по хворостинке... А все досталось отцу и мачехе.

Виктор (кричит.) Тебе помочь, дядька Леонид?

Голос дядьки Леонида. Защитник Белого дома не нуждается в вашей помощи!

Лариса. Когда все мои подруги удалялись замуж, я за мамой лежачей ухаживала. Она меня иногда спрашивала: "Красивая девушка, вы кто?" И каждый раз я думала: Господи, чем же это все кончится? Не смертью же, правда ведь?

Виктор. Думала, думала, а деньги-то в церковь носила? Или хотела всю помощь на халяву получить?

Лариса. Для вас Он (показывает вверх) какой-то супербизнесмен, с которым вы все время торги ведете. (Передразнивая.) Боженька, смотри, сколько я на твой счет перевел!

Виктор. С Супербизнесменом сильно-то не поторгуешься. Он сказал десятую часть отдай, и все!

Лариса. И ты отдавал, что ли? Десятину - от всякой прибыли?

Виктор. Ну, дурак был, что не отдавал. Но теперь - только дай снова подняться, я все! Все! Если б раньше я делал как надо... Ему (жест вверх) сейчас бы не пришлось...

Из кухни на кресле-каталке показывается дядька Леонид.

Дядька Леонид (поет). Жили мы на хуторе, все на хрен перепутали...

Лариса. Добавки надо?

Дядька Леонид. Съел мюсли - и оказался внутри себя. Столько разных ощущений, и все мировые.

Виктор. Ты стал много говорить о еде.

Дядька Леонид. Не затыкай рот защитнику Белого дома!

Лариса. Леонид, ну что ты говоришь. Ты здесь, на Урале, Белый дом в Москве.

Дядька Леонид. Даже и не пытайся заткнуть рот защитнику демократии! Я тогда в Переделкине отдыхал с женой. Мы фотоальбом с ней издали про Коми округ. Кодовое название - "Страна Або". Або по-коми-пермяцки - нет. Потому что в Кудымкаре ничего не было тогда.

Лариса. Что же вы тогда снимали?

Дядька Леонид подъезжает к полке, берет фотоаппарат, наводит на Ларису.

Ослепительная

вспышка.

Дядька Леонид. Вот что! Красоту!

Виктор. Стопудово, что красоту. Что еще в этой жизни снимать? (Забирает у дядьки Леонида фотоаппарат, снимает Ларису с другой стороны, отдает фотоаппарат дядьке.)

Дядька Леонид (Виктору). Сколько я тебя фотографировал! На скольких выставках твои морды прозвучали! Это сейчас я стал щелкунчиком. (Вспышка фотоаппарата - снимает Ларису и Виктора.)

Виктор. Ну и где это все, скажи, скажи!

Лариса. В самом деле, интересно бы посмотреть.

Виктор. Наш светописец заснул пьяный с сигаретой и все спалил.

Дядька Леонид (подъезжает на кресле к Виктору, смотрит на него в упор). Защитника Белого дома - в инвалидный дом! Вы думаете, что - в Переделкине все дружат? Нет, там они... по своим кружкам. Кстати, воздух там такой чистый! Утром встанешь - голова с похмелья нисколько не болит! А тут девятнадцатого августа одна тысяча девятьсот девяносто первого года вдруг такие все стали друзья! Поэт граф Разумовский отговаривал меня в ночь на двадцатое ехать на баррикады Белого дома (изображает в кресле графскую прямую спину): "Ты, милый, не военный, даже в армии не служил, помощи от тебя никакой, а убьют запросто".