- А почему Гюго не дают сразу по две штуки? - спросила она.
- А чтобы не спекулировали!
- Про каждого человека так и подозревают?
- Про каждого!
Да, печально жить, когда тебя все время подозревают, потому что - все дефицит... А у иностранцев тоже? Нет? Значит, там человек уже звучит гордо? Да, сказал Миша, но и нам надо работать, чтоб не было дефицита. Насте очень захотелось работать, например книги делать. Она могла бы рисунки рисовать в книги. Ей так сильно захотелось рисовать, что кулак разжался и послышался комариный звон оброненной монеты.
Из дневника Светы: "Сегодня смотрели с Настей Пикассо. "Цвета, а если я вырасту художником номер один, как Пикассо... короче, ты будешь рада?" "Если даже номером сто один, как Ван Дейк, которого мы вчера с тобой купили..." Настя сразу вспомнила автопортрет Ван Дейка: "Это у которого рука свисает интел... (не смогла выговорить), короче, свисает... так свисает"..."
Писатель К-ов
- Папа, папа, вставай! Скорее! ты уже поспал, папа! - просила Соня.
- Что опять случилось?
- А во сколько лет можно целоваться? Ты уже проснулся?
- Нет, я сплю, и мне снится кошмар: дети не дают спать...
И тут три звонка, хотя к Ивановым звонить дважды: это пришел писатель К-ов с женой, которая имела прозвище Дороти Донаган.
- А почему вы звоните трижды? - удивился Антон.
- А это чтобы вы пришли в опупение, - серьезно ответил К-ов.
- Вы что... забыли семнадцатую заповедь: не вводи в опупение?! спросил не менее серьезно Миша и позвал с кухни Свету, ведь чтобы купить Насте кровать, постель и одежду, она продает сережки этой Дороти, которая уже смахивает - подумать только - слезу.
- Вообще-то золото уже не носят, а носят платину, но... у нас нет денег на нее. - Дороти уронила и вторую слезу - сколько их у нее запланировано?..
Сонечка
- Мама, бутылки-то молочные вымыла я, можно подарить Дороти - пусть купит себе плать... платины...
Писатель К-ов срочно перевел разговор. Как давно он здесь не был, как давно, а Фауст - все же имя, дорогой Антон! Антон ранее полагал, что это фамилия. Соня опять решила участвовать в беседе:
- А у меня были гниды, скажи, папа!
Папа сказал, что гниды, конечно, никого не унижают, но и не возвышают. Просто фауна из волос Насти перекочевала, обрить пришлось.
Настя
- А я уже читать умею! - похвасталась Настя.
- Ну, прочти, что у меня на лице написано! - Писатель К-ов говорил голосом под Смоктуновского и смотрел взглядом под Янковского.
Настя прочла у него на лице, что она никому не нужна. Эта мысль была плохая - она не помогала выживать.
- У вас написано то же, что у Ван Дейка - на автопортрете, но только рука не свисает интел...лигентно, а в кулак сжата. - Она пригвоздила его и замолчала громче всех - огромный аденоид не давал ей дышать свободно, и Настя все время как бы пыхтела.
В это время Света ушла на кухню ставить чайник, и писатель К-ов пошел вслед за нею, напевая, и посмотрел на Свету, безнадежно далекую от совершенства, а с Настей на руках и ногах она еще более удалилась от...
На секунду он показался Свете стариком с мефистофельскими складками на лице. Его глазами Света увидела Настю:
1. Голова обрита.
2. Глаз заклеен бинтом.
3. Рука в гипсе.
4. Во рту аппарат для исправления зубов.
- Брежневская дочь коллекционирует бриллианты, а ты продаешь единственные сережки ради девочки с помойки! Кому это нужно?! Зачем?
- А зачем пишешь?
"Для денег", - пальцем по муке написал К-ов на столе кухни.
- Для денег иди натягивай струны! Не струны в душах людей, а карниз такой есть - струна. Для штор. Шабашники к нам пришли с дрелью, за десятку две штуки сделали...
Дороти
Дороти уже сидела в Светиных сережках, а рядом с нею курила сестра Миши - Людмила Архипова и своим прекрасным низким голосом (за что ее прозвали Охрипова) хвасталась: все, что сейчас на ней, связано ее руками.
- Мне бы маму такую! - восхитилась Дороти.
Света внутренне ахнула: если Архипова и старше, то года на два всего. Ну и Дороти! Небось брякнула и сама кается сидит. И Света с междометиями кинулась гладить рукав связанной золовкой кофты. И тут Дороти повторила: ей бы маму такую!
Света ждала, что сейчас Архипова ответит как следует, даже писатель К-ов понял, что жена его переборщила, и стал срочно забинтовываться своим длиннейшим шарфом, потом перетек в плащ. Архипова же в ответ на все встала во весь свой великолепный рост и красиво прошлась по комнате походкой манекенщицы. Дороти оказалась ниже ее на голову, а писатель К-ов даже ниже жены. И хотя он взял в руки трость, а в губы - трубку, росту от всех этих манипуляций не прибавилось. Но рост писателя К-ова не сам по себе был наказанием, конечно, а лишь как причина его комплекса сверхчеловека.
Читать дальше