Николай Гарин-Михайловский - Вариант

– Когда же конец будет? – наступал на него между тем Елецкий. – Через три месяца вы мне опять привезете новый вариант; когда же мы строить будем, что же я скажу в Петербурге, когда только что приехал оттуда, дав чуть ли не честное слово, что изыскания окончены?

– Два года идут изыскания, а линии нет, – помолчав, продолжал Елецкий. – Варианты, варианты, без конца варианты.

– Живое дело, – робко заметил Татищев, – одно хорошо, другое лучше.

– Но ведь так же без конца может продолжаться, – вспыхнул Елецкий. – Где же конец? Наши изыскания сумасшедших денег стоят.

– Но каждый лишний рубль, истраченный на изыскания, дает тысячные сбережения в деле, – заметил Татищев.

– Так ведь это мы с вами знаем, а подите вы расскажите это в Петербурге, что вам ответят? Ответят, что дороже наших изысканий еще не было.

– Но экономия, – начал было Татищев.

– Да что вы все о своей экономии. Не говорите о вещах, о которых понятия не имеете. Я тридцать лет строю и знаю эту экономию на изысканиях. Дешево, хорошо, пока не начали строить, а чуть началось – и пошла потеха! Там неожиданно оказалась скала вместо глины, там плывун, там приходится вместо простого котлована кессон опускать, смотришь – вместо экономии перерасход. Знаю я эту экономию.

Елецкий зашагал опять по комнате.

– Теперь вы мне за два дня до торгов привозите новый вариант. Мы вот уже месяц сломя голову подготовляем данные, и что ж – теперь опять все сначала? Торги откладывать? Да попробуй я дать об этом телеграмму в Петербург, завтра же меня не будет и никого из вас.

Опять наступило молчание.

– Во всяком случае, и думать нечего рассматривать новый вариант до торгов, – заключил Елецкий, останавливаясь перед Татищевым. Последний поднялся и начал откланиваться.

– До свидания. После торгов я дам знать.

У Татищева вертелось в голове сказать Елецкому, с какой целью Кольцов торопился поспеть до торгов со своими вариантами, но он подумал, что это бесполезно и только вызовет новую бурю.

Татищев вышел в приемную с чувством школьника, хотя и получившего незаслуженную головомойку, но утешенного тем, что пострадал не за себя, а за Кольцова. Мысль, что на три дня он совершенно свободен, привела его в веселое настроение.

Через ряд комнат он направился в техническое отделение проведать товарищей.

В чертежной он столкнулся с начальником технического отделения, пожилым уже инженером, Иваном Осиповичем Залеским.

Залеский слыл за тонкого дипломата, но, в сущности, был добрый человек. Девиз его по службе был: «Моя хата с краю, ничего не знаю».

– Павел Михайлович, – радушно поздоровался Залеский с Татищевым. – Сколько лет, сколько зим… Что Кольцов?

– Ничего, вариант прислал, кланяется.

– Опять? – спросил Залеский и весело рассмеялся.

– Николай Павлович недоволен.

– А вы уж виделись с ним. Недоволен? – встрево-женно спросил Залеский и, не дожидаясь, сказал:

– Да, знаете, у него много неприятностей по поводу изысканий. Дорого стоят.

– Но что же делать? – на этот раз смело спросил Татищев. – Ведь это гроши по сравнению с той пользой, какую они приносят.

– Конечно, – согласился Залеский. – Ну, что, надолго к нам?

– В отпуск хочу.

– Может, жениться?

– Куда тут жениться, – махнул рукой Татищев и рассмеялся.

Залеский тоже рассмеялся и пошел в свой кабинет. А Татищев поворотил направо, прошел коридор и очутился в большой комнате.

Там сидело за отдельным столом три инженера.

– Павел Михайлович! – раздались приветствия на разные голоса.

Татищев поспешно здоровался, его широкое лицо сияло добродушием и весельем. Окончив, он сел на табурет и, ни к кому особенно не обращаясь, начал:

– Ну, и вздули меня. «Опять варианты! – говорил он, представляя Елецкого, – вы что же, хотите, чтоб нас совсем вон прогнали?» – и Татищев покатился со смеху. Припадок смеха, по обыкновению, продолжался у Татищева довольно долго. Он умолкал, потом опять начинал.

Вельский, Дубровин и Денисов сначала с недоумением смотрели на него, но кончили тем, что и сами начали смеяться.

– Да будет! – остановился наконец Вельский. – Говорите толком, в чем дело?

– Да вариант привез, – едва мог проговорить Татищев и залился новым смехом.

На этот раз дружный хохот четырех здоровых молодых голосов слился чуть ли не в рев.

Татищев кое-как, наконец, рассказал про вариант и про прием Елецкого.

– Большой вариант? – спросил Вельский.

– Тысяч шестьсот сбережения. Вельский только свистнул.