Алексей Толстой - Хмурое утро

Извините, Иван Ильич, что так обо всем пишу подробно, но есмь многословен и болтлив. Исхитритесь – известите нас о вашем здоровье и о том – зимовать ли нам здесь, в Костроме, или подаваться в Москву?.. За всем тем остаюсь преданный до гроба вам и Дарье Дмитриевне Кузьма Нефедов…»

– Я взял с собой почту, – сказал Сапожков, влезая в плетеный тарантас и усаживаясь в сене рядом с Телегиным. – Поздравляю, Иван.

– Грустно это все, Сергей Сергеевич. По своей-то воле я бы так уж и остался командиром наших качалинцев. Новые люди, новые заботы, – не по мне это все.

– Чего стариком-то прикидываешься?

– Да пройдет, – устал немножко…

Лошади шли рысцой по проселочной дороге, плетушку встряхивало, налево темнел дубовый лес, направо на жнивье едва различались в сумерках кучки снопов, уложенные крестами. Пахло пшеничной соломой. Высыпали августовские звезды.

– А кто у тебя в бригаде будет начальником штаба?

– Назначат кого-нибудь.

Дорога свернула ближе к лесу, откуда слабо потянуло сыростью. Лошади начали пофыркивать.

– Мне писем нет, конечно? – спросил Телегин.

– Ой, прости, Иван, тебе письмо.

Иван Ильич сидел – согнувшись, усталый, задремывающий, – вдруг вскинулся:

– Как же ты, ах, Сергей Сергеевич! Где оно?

Сапожков долго рылся в сумке. Остановили лошадей и чиркали спичками, которые шипели и отскакивали. Телегин взял письмо, – оно было от Кузьмы Кузьмича, – и вертел его в пальцах.

– Толстое какое, сколько написал-то, – шепотом сказал Сапожков.

– А что? – так же шепотом спросил Телегин. – Это плохо?

Он выскочил из тарантаса и пошел к лесной опушке. Там торопливо начал ломать сучья, зажег спичку и дул на веточки.

– Да ты возьми сноп, он сразу займется. – Сапожков бегом принес ему пшеничный сноп и отошел. Солома сразу запылала. Телегин опустился на корточки, читая письмо. Сапожков видел, как он прочел, рукавом вытер глаза и опять начал читать. Значит, дело ясное, Сергей Сергеевич шмыгнул носом, влез в тарантас и закурил. Сидевший на козлах старик, которому хотелось поскорее вернуться домой, сказал:

– Как бы на поезд не опоздать, тут дальше дорога – один песок, да еще броду искать… Проканителимся…

Сапожков не стал глядеть на Телегина, когда тот подошел к плетушке, тяжело перегнув ее, влез и опустился в сено. Лошади тронули рысцой. На расстоянии трех миллионов световых лет над головой Сапожкова протянулся раздваивающейся туманностью Млечный Путь. Поскрипывало вихляющееся заднее колесо у плетушки, но старик на козлах не обращал на это внимания, – сломается так сломается, чего же тут поделаешь…

Телегин сказал придушенным голосом:

– Какая сила духа у нее. Вечная борьба за обновление, за чистоту, совершенство… Просто я потрясен…

– Да жива она?

– Ну, а как ты думаешь! В Костроме и поправляется…

Сергей Сергеевич живо обернулся к нему, и оба засмеялись. Сапожков толкнул его кулаком, и Телегин толкнул его. Потом он подробно рассказал содержание письма, опустив только случай с бриллиантами. Это были те самые драгоценности, о которых она прошлым летом писала отцу, так обнаженно борясь за жизнь и вместе уничтожая себя. Видимо, тогда же, в дни ее смятения, Даша зашила камушки в пальто. И она ни разу не упомянула о них Ивану Ильичу. Очевидно, забыла – это так на нее похоже, – забыла и вспомнила только в бреду. И – «выбросить, выбросить», – у Ивана Ильича схватывало горло восторженным волнением… Конечно, во всей этой истории много было темного, но он никогда и не пытался до конца понимать Дашу.

– Мне одно ясно, Сергей Сергеевич, заслужить любовь женщины, скажем, такой, как Даша, – это большой выигрыш в жизни.

– Да, тебе здорово повезло, я всегда это говорил.

– Ох, как надо постоянно быть на высоте, Сергей Сергеевич! А ведь – срываешься… Ты ведь тоже, наверно, срываешься?

– У меня – совсем другое…

– Неужели у тебя нет вечной тоски – найти такую женщину, как моя Даша?

– Женщины как-то не играют такой роли в моей жизни… Я к этим вещам отношусь гораздо проще… Без хлопот…

– Поехал! Знаю я тебя… Сергей Сергеевич, жизнь у нас приподнятая: победа или смерть, – к этому все сведено. И – живем! И еще как живем с этим! В отношениях с женщиной всякие мелочи должны быть устранены… Любовь надо беречь. Всегда будь начеку! Пробовал ты заглядеться в любимые глаза? Это чудо жизни…

Сергей Сергеевич не ответил, понемногу фуражка его совсем съехала на затылок, – он опять глядел на Млечный Путь.