В Гуреев - Калугадва

Бабка суетилась, скоро должны были привезти гроб из морга или даже уже везли его. За забором у Золотаревых завыла собака: сначала она скреблась когтями в заколоченную калитку черного хода на огород, потом, исходя слюной, пыталась ухватить зубами собственный ошейник - столь идиотское занятие,- вертелась, приседала, облепила толстый, как труба, хвост куриным пометом. И завыла, как почувствовала. Во двор въехал грузовик, стал разворачиваться, сдавая задом к крыльцу. Свора каких-то родственников, теток, паломников, татар, газокалильных ламп, керосиновых ламп, стариков-канониров из инвалидной роты в медвежьих шапках, манчьжурцев, дребезжащих на сквозняке старух, клеенчатых, залитых кровью фартуков, разносчиков кипятка, горюнов и землекопов облепила высокие борта, колеса и кабину. Жене показалось, что многие уже были пьяны. Они приглашали водилу зайти обогреться - начал накрапывать дождь, обещали угощение и выпивку. Даже дед что-то бесшумно вещал, перемешивая ватой губ в беззубой дырке рта. Соседские мужики уже сидели в кузове и с уважением щупали черный ситец, которым был оббит гроб, тихонько переговаривались, потом закурили. Фамарь Никитична держала Женю за руку. Вдруг водила, его, кажется, звали Голованом, заблажил дурным ржавым голосом кирного дебила: - Ну, чео-о, блядь, стали? Давай выгружай ее! Мне еще на лесопункт конец делать! Женя вздрогнул. Как по команде бабки завыли, морща свои и без того маленькие лица, глазки копеечкой, куриные шеи, а мужики, покидав окурки, поволокли тяжесть по доскам кузова, перегружая гроб на подставленные для того плечи. А потом был весь следующий день, расцвеченный жидким глиняным редколесьем поздней осени. Туман двигался вместе с низким небом. Пахло ледяным зубным настоем заиндевевших лежалых листьев. Женя вышел со двора. Улица была завалена дровами, привезенными по случаю на лесовозе. Где-то за забором ревела бензопила, черной трухлявой корягой упиралась в небо вымороченная колокольня на Филиале, у соседей гудела паяльная лампа, тянуло бензином и вонючей щетиной - палили борова. В длинной дренажной канаве дрожал пуховый студень - здесь жили толстозадые прожорливые утки со своими костяными глотками. Женя спустился к карьеру. У самой воды, на врытой в землю бочке сидел Леха Золотарев, трава была вытоптана совершенно. Женечка представил себе, что на дебаркадере толпились люди и некто, столь малоразличимый из них, уронил в глубину мутной цементной воды суповой половник. Половник блеснул своим фальшивым серебром и исчез, зарылся в ил, а ведь его вполне можно было бы приспособить к ловле слизней в луже у водоразборной колонки или выкапыванию червей. Леха ковырял матового цвета болячку на губе. - Помочь? - усмехнулся Женя. - Не-е, я сам, мне дома мать не разрешает ковырять, говорит, будет заражение крови - и все, помрешь...- Леха косил глаза, оттягивал губу, морщился. - Паром ждешь? - Ну! - Леха кивнул.- Тебе собака не нужна? - Не-а, не нужна.- Женя отвернулся. - Жаль, а то мать говорит - пусти ты ее в лесу или утопи где, старая, скотина, стала, воет, блажит, житья от нее нет. Вообще-то тут все действительно ждали парома, чтобы переправиться на тот берег, ведь многие из стоявших на дебаркадере работали в мастерских, ждали эту ржавую лоханку, в каких, как правило, с полей вывозят навозные кучи, реже - глину. По дренажным путям. - Говорят, к тебе отец приехал? Женя вздрогнул. - Злой, что ли? - Не знаю, я с ним еще не разговаривал, он на похороны опоздал... - А может, он даже и добрый? - Леха пожал плечами, в том смысле что он и сам сомневается. -... а ты ее отрави! - Кого отравить? - Ну собаку свою и отрави, если старая стала, сам же говорил. Леха уставился на Женю. - Да жалко вроде. - А утопить не жалко? - Женя усмехнулся.- Привязать к ошейнику камень и закинуть подальше в карьер, пускай поплавает. А она еще будет кричать: "Леша, Леша, спаси меня и сохрани!" Это так бабка моя говорит: "Спаси и сохрани". А потом и захлебнется, в общем, все как положено... В водяных кустах запутались цветные пятна нефти, пошли волны. Кряхтя и отплевывая кипяток, к дебаркадеру подвалил паром, нарисовав в глазах лебедку, троса, длинные вытертые поручни, треснутое и заклеенное газетой стекло рубки. Кинули трап. На берег вышли приехавшие из мастерских и кирпичного завода. Кочегар делал неприличные жесты контролеру. Все вышли и стали подниматься на холм к поселку. Женя встал. - Ладно, пошли на Филиал костер жечь. Леха обернулся. - Можно вообще-то. Удобрением, например. Оно у нас на чердаке припасено, а матери скажу, что костью поперхнулась.Читать дальше