Мехти Гусейн: Утро

Азизбеков не сводил глаз с докладчика. Он всматривался в его худощавое, обрамленное темными, откинутыми со лба густыми волосами, молодое лицо с резким изломом бровей и живыми глазами, внимательно устремленными на окружающих. Одет он был очень просто, как одевались мастеровые, - из-под пиджака выглядывала сатиновая рубашка, на ногах были легкие кожаные чусты. Движения его были спокойные, неторопливые. Особенно Азизбекову пришлось по душе то, что Коба говорил о гегемонии пролетариата в революции, громя меньшевиков:

- Меньшевики часто говорят, что задачей социал-демократии является превращение пролетариата в самостоятельную политическую силу. Верно ли это? Безусловно верно. Но содействуют ли меньшевики фактическому выделению пролетариата из массы окружающих его буржуазных элементов в самостоятельный независимый класс? Сплачивают ли они революционные элементы вокруг пролетариата и готовят ли пролетариат к роли вождя революции? Факты показывают, что ничего подобного меньшевики не делают. Наоборот: меньшевики советуют пролетариату по чаще заключать соглашения с, либеральной буржуазией. Меньшевики советуют пролетариату отказаться от роли вождя революции, уступить эту роль буржуазии, идти за буржуазией и тем самым содействуют не превращению пролетариата в самостоятельную политическую силу, а превращению его в хвостик буржуазии...

Докладчик говорил спокойным, негромким голосом. Он обвел глазами зал. Все слушали в глубоком молчании.

- Единственным вождем революции, заинтересованным и могущим повести за собой революционные силы России на штурм царского самодержавия, является пролетариат, - сказал в заключение Сталин.

Здесь, на заводе Шибаева, редко приходилось слышать оратора, который говорил бы так ясно, убедительно и с такой уверенностью в своей правоте. Зал заполняли рабочие. После того, как бакинские промышленники принялись сводить на нет все льготы, завоеванные рабочими во время стачек, уныние и разочарование стали проникать в их ряды. И вот теперь речь представителя большевиков, призывавшего к борьбе, а не к соглашению с буржуазией, как того требовали меньшевики, рабочие встретили бурными рукоплесканиями.

Лишь отдельные участники собрания пытались что-то возражать, бросали реплики с мест. В их выкриках звучал страх перед силами реакции. Но оратор, даже не отвечал малодушным. Он хорошо раскусил эту разновидность политических деятелей, которые в годы подъема революции охотно пели революционные гимны, а теперь, когда наступили тяжелые времена, готовы поскорее улепетнуть из стана борцов, спрятаться в обывательском болоте. Рабочие шикали на них, заставляли уняться.

Азизбеков, много раз слышавший Кобу, вновь испытал всю могучую силу воздействия его речи. Он понимал, откуда берется эта сила. Всем своим существом Коба верил в то, о чем говорил. Всегда и во всем он основывался на законах науки о развитии общества, покорял железной логикой. Говорил он просто, не торопясь, не гонясь за внешним блеском, не украшая свою речь ораторскими эффектами. Но ему удавалось вдохновлять силой своего внутреннего убеждения. И люди, слушавшие его, становились крепче, мужественнее, сильнее.

Коба напомнил шибаевцам о славной роли бакинского пролетариата в революционном движении всей России.

- Красное знамя пролетариата не будет больше склоняться перед краснобаями либерализма! - вдохновенна говорил он. - Наша партия с еще большим упорством будет проводить классовую политику социалистического пролетариата!

Азизбеков с волнением выслушал заключительные слова докладчика:

-Мы превратим Баку в одну из неприступных цитаделей революции!

Только один голос был подан против предложенной большевиками резолюции, и тот принадлежал меньшевистскому лидеру на заводе - Глазырину. Рабочие завода Шибаева проголосовали за большевиков.

Азизбеков уходил с собрания окрыленный. Ему очень, хотелось немедленно подойти к Кобе, крепко пожать руку, но было немыслимо пробиться к нему сквозь густую толпу. Рабочие взяли Кобу в тесное кольцо и проводили далеко за ворота завода.

Азизбеков встретился со Сталиным только через несколько дней. Оба были чрезвычайно обрадованы встречей. Их руки, сплетенные в крепком пожатии, долга не разжимались. И Азизбеков сказал, скрывая волнение улыбкой:

- Ну вот, словно перекинулся мост от сердца к сердцу...

Коба расспрашивал, удалось ли Азизбекову полностью закончить курс, сдать все экзамены. Завязалась оживленная беседа.