Чингиз Гусейнов - Доктор N

- Не просить, а требовать! - бросил в зал Нариман. По рядам прокатился шум, кто-то захлопал.- Да, указать четко: съезд требует! Требует, а не просит! Свободное развитие национального языка и обучение на родном языке, уравнивание учителей-тюрок в правах с учителями других национальностей, открытие учительского семинария наряду с Гори, что в Грузии, и на территории Азербайджана, в Баку или Гяндже, для подготовки собственных учителей.

- Можно, конечно, и потребовать,- заметил почтенный Зардаби (он болен, еле говорит, почти не слышно), - но не думаю, что это пойдет нам на пользу и понравится наместнику. Мы здесь с одним Левицким справиться не можем, пристало ли тягаться с наместником и его свитой?

Зал зашумел.

- Что ж, давайте голосовать поправку Наримана,- предложил Зардаби, убежденный, что она не пройдет.- Кто за?

Разом вскинулись руки, а тут еще кто-то выкрикнул из зала:

- Прав не тот, кто старше, а тот, кто мудрее!

Утром на съезд явился Гаджи, встали с мест, приветствуют его, и он, опираясь на палку, направился к трибуне:

- Мне передали, что вы тут вчера изрядно расшумелись, а решение, которое вы приняли, указывает, что съездом руководят... - поискал глазами Наримана, показал на него своей палкой, - недальновидные люди, вроде Наримана Наджаф-оглы. Вы что же, не знаете, кто такой Нариманов?! Он в кармане не имеет ни одной копейки, учится на мой счет, а здесь, при всем народе,- и обвел глазами президиум и зал,- смеет сеять анархию, произносит революционные, антиправительственные речи, вводит вас в заблуждение! Прошу образумиться, нет, не прошу, я требую отменить вчерашнее решение! Неужели не понимаете, что оно бросает тень на всю нашу нацию перед правительством, которое так много делает для процветания края? Не требовать у него мы должны, а просить! И не забывайте, что мы живем в русском государстве, да, да, господа, в русском государстве! - и, сойдя с трибуны, направился к выходу.

- Гаджи, постойте, выслушайте меня!

Гаджи недоуменно оглянулся, остановился на миг, не зная, идти или нет, но тут к нему услужливо подошли из партера и пригласили сесть.

Нариман стоял на трибуне:

- Господа! Наш уважаемый Гаджи прав: в числе его стипендиатов нахожусь и я и, к слову сказать, благодарен за его помощь! Но я не знал,- и тут Нариман повернул лицо к залу, избегая взгляда Гаджи,- что господин Тагиев помогает бедным учителям для того, чтобы не имели своего мнения. Если до сих пор господин Тагиев помогал студентам для того, чтобы жить только мнением господина Тагиева,- Нариман волновался,- то я не могу из-за своего прошлого омрачать позором и настоящее: молчать там, где нужно кричать. Никому я не давал права и не позволю за презренный металл заставить меня молчать, когда в это же самое время не только открыто говорят, но и проливают кровь за освобождение угнетенных народов от оков самодержавия! Перед всем съездом я с радостью отказываюсь от стипендии господина Тагиева, чтобы жить свободным от тиранов нашего времени и чтобы впредь потомки наши не продавали себя за презренное золото!

По рядам прокатился гул, в дальнем углу раздались аплодисменты. Гаджи встал и молча покинул заседание.

И этим будет хвастать: "Не просить, а требовать!"? Тут была важна решимость! Идея превыше. Превыше чего? Тогда он из прошлого глядел в будущее с великой надеждой, ныне - из будущего в прошлое, и смена знаков. Дни закрыли годы.

Гаджи велел конторщику поехать к Нариману домой на Кладбищенскую и дать ему знать, что выпады против себя оставляет на совести Наримана, договор нарушать не намерен. Передали также каллиграфическим почерком написанную копию договора, пусть Нариман не забывает,- помнит наизусть это долговое обязательство:

Я, нижеподписавшийся, коллежский секретарь Нариман Нариманов, даю это обязательство потомственному почетному гражданину Гаджи Зейнал Абдин Тагиеву в том, что так как он, Тагиев, неуклюжий оборот, выдаёт мне на дальнейшее образование в высшем учебном заведении в течение пяти лет. И так далее, целое состояние, обязываюсь возместить ему эту сумму полностью, в чем и подписываюсь - когда возместит?

А тут (Нариман в Одессе, возобновились занятия) письмо из Баку: убит, как провокатор, Мир Сеид. Чак-чук, Медный рудник и провокатор?! Нариман в Баку - из Одессы не дознаешься. Впрочем, не дознается никто ни тогда, ни теперь, одни лишь версии, наполняющие душу тревогой.

БЕЗЫМЯННАЯ ГЛАВА, или ВОЛОДЯ МАЛЕНЬКИЙ

Кто распутает, с чего началось? Может, с печати, которая Гуммету потребовалась, чтоб обезопаситься от провокаций, а когда изготовили (резиновый кружочек прикладывали к бумаге), Кардашбек спрятал её по совету якобы Мир Сеида в телефонной трубке? А тут обыск: все тот же урядник Прокопенко, как только вошел, - к телефонному аппарату, отвинтил крышку мембраны и достал, как важную улику, печать. О хитростях с телефонной трубкой жандармерия давно знала, были случаи, когда приказчики при миллионерах прятали так крупные купюры. И в те же дни пришло в Бакинское охранное отделение предписание из канцелярии наместника царя на Кавказе, что у них под боком вовсю орудуют мусульмане, которые с недавних пор включились в противоправительственные движения,- при этом в письме назывались, со ссылкой на собственную агентуру, имена особо опасных, кои подозреваются, в том числе Кардашбек и Мир Сеид.