Чингиз Гусейнов - Фатальный Фатали

Воронцов узнал об этом, когда подписывал отношение к военному министру, а перед этим осмотрел вырубленные просеки на левом фланге Кавказской линии в Большой Чечне, произвел осмотр войскам в крепости Воздвиженской, а среди них, как он докладывал, "полк егерский имени моего": "Направление просек хорошо соображено, и они вырублены очень успешно, что обширные вековые леса совершенно' уничтожены, и ныне на месте их обширная равнина, совершенно отнятая у неприятеля, ибо хотя он и пытался в нынешнем году засеять поля по правую сторону Бассы, - любит себя Воронцов за эту вот тщательность в описаниях, не все Соллогубу сочинительством заниматься! - и произвести сенокос, но все запасы его были уничтожены во время трехдневного пребывания войск наших в этом крае. Местность так хорошо очищена..." Поднял голову: Магома?! Неужто? Не Кибит, а Ахверды?! "Поздравляю! - и улыбнулся лисьей своей улыбкой. - Молодцы!" И стал читать дальше донесение, чтоб подписать: "Громкий и единодушный возглас за здравие государя императора, при пушечной и ружейной пальбе, дав знать неприятелю, что мы празднуем приобретение этого края, отнятого окончательно".

Усилилось дезертирство: из неблагонадежных (наводнили Кавказ бывшими мятежниками да злопыхателями-болтунами!), из ссыльных поляков. Из них Шамиль составил даже стражу, лично свою, отвел им земли, а пока строят дома, Шамиль позволил им жить у кунаков. Одно время побеги уменьшились, когда узнали, что плен - пуще каторги, изнуряют тяжкими работами, но Шамиль изменил тактику: дарует дезертирам свободу. Льют орудия в Дарго и картечи во дворе Шамилева дома.

- Фатали, поговорите с ним, чего он от нас хочет?

- Я Чага Акаев.

- Кумык? - понял тотчас, а Головин изумился даже: "Но как?"

- Да, из андреевских.

- А я Фатали, из Нухи.

- Я Оздемира убил!

- А кто такой Оздемир?

- Ай-ай-ай! Чеченского наездника Оздемира не знаешь? Пятьсот воинов Шамиля, а он их начальник!

- Почему убил?

- Радоваться, а не почему! - И смотрит на Головина: мол, не радуется, как же так, начальник?! - Вот доказательство! - и показывает Фатали кисть к шашке, вроде темляка. - Читай! Что, трудно? - наглый такой малый. - Я наизусть выучил: "Нет Оздемира храбрее, нет его сабли острее!" Это Шамиля орден! Я, Чага Акаев, убил Оздемира!

Эх, Шамиля бы! Надо что-то придумать, но что?

Ладожский ни одного туземца не упустит, чтобы досконально не выведать: кто? нюансы психики? поведения? обычаи? И Фатали тоже: все, что знает, доверчиво выкладывает - чтоб установился наконец-то мир на этой земле!

Ладожский ему:

- Мы с вами послевоенное поколение и легче поймем друг друга. - Будто сговорились: и Кайтмазов ему как-то о том же. Ну да, ведь, как любит Кайтмазов говорить, он в двойном подчинении: внутреннем (Ладожский) и внешнем (Никитич).

Ну да, Фатали согласен с Ладожским: бесцельная вся эта мятежность, вспышки горстки людей, - чего добились кубинские восстания? и бунт армян переселенцев? и грузинские заговоры? закатальские возмущения? ведь сила...

- Вот именно! Вы умница, Фатали! На стороне царских войск... - Но с некоторых пор, - и лицо Ладожского недоуменно удлиняется, даже макушка видна, а челюстью, как штыком, проткнешь любое чучело, - сомнение: бесцельно, согласен, но надо показать, что с тобою нельзя безнаказанно! что это все же твоя земля, и ты готов добровольно соединиться с более сильным, с более опытным!

А Ладожский затеял нечто дерзкое - новые прожекты государю: как иные средства использовать для усмирения. На Фатали посматривает многозначительно. Исчез, долго его не было.

"Господин Ладожский, вам уже не понадобятся уроки татарского?"

А Ладожский и татарский хочет изучить, и кумыкский, и балкарский, и карачаевский, и ногайский, и... - все тюркские языки Кавказа, хотя могут со временем пригодиться и те, что за Уралом и Каспием, - двадцать с лишним тюркских языков. И похож на казказца: только усы чуть желтоватые, но и таких встретишь на Кавказе. Может, с идеями в столицу ездил? очень уж совпадали меры, применяемые против непокорных племен, с тем, что предлагал Ладожский: верный способ - найти посреди тех же народов людей, через которых, не иначе как деньгами и щедрыми дарами, действовать на поселение раздора не только между племенами, но и вождями, и тем ослаблять, да, да, подкреплять наши силы туземцами, более нас привыкших к коварному роду войны, и тогда мы сбережем нашу святую кровь от напрасного и бесполезного пролития; и еще: неограниченная власть преданных нам вождей над своими племенами (за их спиной - наша сила!); англичане ведь сумели в Индии; и французы в Алжире; деньги, на сей предмет потребные, жалеть не будем, сообщите для моего всеподданнейшего Его Императорскому Величеству доклада; и насчет непроницаемой тайны, милостивый государь, - от всех-всех! весьма секретное письмо!