Чингиз Гусейнов - Семейные тайны

А между тем будь иначе,- а впрочем, это уже было. Расул сказал Лейле, что, не заезжая домой ("А вдруг предчувствие обманывает меня?"), пойдет на бокс, ему достали билет на знаменитого Али-Мухаммеда, сразу два святых имени, шиит?., преследуемого на огненной родине за отказ участвовать в войне за веру.

С работы пешком до метро, и на пересадке вдруг голос: "Иди домой, и ты увидишь!" Нет, не надо. "Я даже хочу, чтоб и у Лейлы также..."; ни ревности, ни боли. Домой! Вот и улица. Шел нехотя, словно преодолевая чье-то сопротивление. "Но ты хочешь увидеть!"

Не помнит, как вошел в лифт.

Стук двери лифта.

Я ЗНАЮ ТВОЙ СТУК.

- И тут же - своим ключом, рука дрожит, но что это?! дверь отворяется трудно, а потом КТО-ТО изнутри закрывает замок, сначала не понял, кто же противится?! и обожгло: Лейла!.. ТЫ ХОТЕЛ УВИДЕТЬ! Надавил на дверь, так и есть: Лейла! в ТАКОМ виде!..

- Уйди! - Лицо искажено страхом.- Я прошу тебя!

- Я чувствовал! я знал!..- И его нелепое, уши слышат, но смысла не улавливают: - Не буду скандалить. Я голоден (??). Пройду прямо на кухню.

В овальном зеркале мельком увидел себя, белый-белый. Сердце!.. "Ну вот, ты же хотел!" Нет сил смотреть на Лейлу, больно. Скорее бы тот ушел, не увидит, кто ж?

- Он сейчас уйдет... Успокойся, мы должны поговорить.

- Все ясно.

- Нет, не ясно!..- ГОВОРИ, Я ХОЧУ ТЕБЯ СЛУШАТЬ И ДАЖЕ ПРОСТИТЬ.

Кривая усмешка. ТЫ ХОТЕЛ СВОБОДЫ, ВОТ ОНА, ОТЧЕГО Ж НЕ РАДУЕШЬСЯ? Крах! И даже... да, да, именно это чувство! зависть! к тому, который... Лейла исчезла и тут же вернулась.

- Он ушел. Давай спокойно... Я понимаю, я виновата, но и ты!..

ВОТ-ВОТ! И Я ДАЖЕ ХОТЕЛ, ЧТОБ У ТЕБЯ БЫЛО.

- Никаких разговоров! кончилась твоя власть, и я обрел долгожданную свободу! НИСА!..

- Как ты можешь?..

И даже легкость какая-то! Но отчего такая острая боль в сердце? И обида такая, что... И скорее узнать, кто ж он?! Ах, из Кукольного ее театра! выбрала из молодых, одаренных и... ну да, она говорила!! "Он слишком юн... А почему мне никто не может нравиться?! А что? И весел, и остроумен, и внимателен! Вздохнула.- Будь спокоен: нас слишком многое связывает, И Я НИКОГДА НЕ ДОПУЩУ, ЧТОБ МЫ СТАЛИ ПОСМЕШИЩЕМ В НАШЕМ РОДУ И ЧТОБ ЭТО ОТРАЗИЛОСЬ НА ТВОЕЙ КАРЬЕРЕ".

Кукла!

- А где твоя кукла? - присел даже на кровати.

- Какая? - и снова, как тогда, покраснела.

- Не его ли ты думала сотворить?

- Той куклы уже нет.

- Исчезла как кукла, чтоб ожить как... НАДО ГРУБОЕ СЛОВО, любовник?

- Ты не смеешь говорить пошлости. Я, если ты хочешь знать, не чувствую за собой никакой вины. В том, что случилось, ты виноват в не меньшей мере.

Ну вот, по всем линиям... Расул даже представить не мог, МОЯ САМОУВЕРЕННОСТЬ, что это возможно, и объяснял ее холод, ТЫ СМЕШОН, неотвратимо грядущим ее угасаньем.

- Мы оба, и ты, и я, разрушали.

- Ответь мне, Лейла,- и до семи утра говорили, вспоминая, оправдываясь, осмысливая с первого дня и за все эти четверть века и стычки, и ссоры, и мирные счастливые отношения:

"Ведь они были, Расул!"

И снова упреки, гнев, "Ты не смела", до полного разрыва, а через миг - как в лучшие времена, и сам не веря, что простит,- да, ответь мне, Лейла, что лучше: как ты, зная предполагать или, как я, не зная увидеть?

ТЫ САМ ПОСЕЯЛ, НО ЛЕЙЛА НЕ СМЕЛА!

И его нелепые - в свете того, что случится и ничего Не будет - слова:

- Что ж, ты и сохранила меня молодым, ты и состаришь меня, чтоб выглядел на свои годы.

И Лейле, так они договорились, предстоит выяснение отношений, и будут Расул и Лейла ждать его звонков, и она твердо скажет Победителю, что играли с огнем (?), что затмение (и помутился ум), ЧУВСТВА СГОРЕЛИ, ибо тайна открылась, а Лейла, когда раздался долгожданный телефон,- ведь как ушел тогда - никаких вестей,- и наступило успокоение, больше молчала или односложные "да", "нет", ПОСЛУШАТЬ БЫ, О ЧЕМ ОНИ, и телефонистка воспроизводит их разговор, напечатанный мелким шрифтом, а если Лейла и скажет, то: "Да, да, я тебя внимательно слушаю", и в словах ее какая-то тайна, скрытность, ЕЩЕ НЕ ВЫШЛИ ИЗ ПОДПОЛЬЯ, И ЭТО НЕ ПРЕРВЕТСЯ.

И снова изматывающие душу разговоры: если б не открылось-продолжалось бы, БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ.

Расул вспыхивает от ее слов: "Ты добрый, мужественный, благородный", а он не хочет быть ни тем, ни другим, ни третьим. И думает, как прежде, за нее и ее же словами: "Он нужен мне (ей нужен он), а я нужна тебе (а ей Расул не нужен!!),, и качели от всепрощенья, что обрел свободу, но мерещатся новые обманы, до негасимого гнева, чтоб снова простить, и рабство страшнее прежнего.

И о том долгие разговоры, что она с Расулом жила в постоянном страхе: "А сколько я слез из-за тебя пролила, забыл?", и он, А РАЗВЕ НЕТ? не может возразить, О НИСЕ ТЫ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕШЬ. "И ты смел думать, что мой холод!.." мол, критический возраст,- рана, нанесенная Расулом. И еще о благородстве, это скажет Лейла: "Не в том оно, чтоб обвинять друг друга, а в том, чтоб каждому осознать собственную вину".