Валерий Гвоздей - Меж двух миров, Некоторые аспекты чеховского реализма

Присутствует в данном обороте еще и неуверенность повествователя в правильности своих оценок, отказ от претензии на всеведение, на полную власть автора в творимом художественном мире.

Внутреннее динамическое напряжение и неоднозначность, привносимые в текст подобными конструкциями, очевидно, показались А.Чехонте перспективными.

Перерабатывая в конце 1881 года рассказ "Жены артистов", опубликованный годом ранее, писатель, в ряду других изменений, вносит в текст фразу:

"Каролина замахала руками и забегала по комнате, как бы боясь, чтобы ее насильно не раздели" [С.1; 57].

Здесь также возникает двойственная (уместно сказать - двусмысленная) картина: помимо описания очевидных, объективно воспринимаемых действий героини высказывание содержит второй план, как в зеркале отражающий те же действия и жесты, но - обусловленные ситуацией опасения.

Однако гипотетическая ситуация на самом деле оказывается истинной. Повествователь разделил изображаемое на реальное и вероятное, тогда как действительная ситуация едина. По существу перед нами - минус-прием.

Здесь видится опробование, обыгрывание возможностей, замеченных еще в процессе работы над рассказом "Суд".

Очерк "На волчьей садке" (1882) вновь предъявляет похожие конструкции.

Автор пишет о приготовленном для публичной травли волке: "Наконец он поднимается, как бы утомленный, разбитый, едва влача за собою задние ноги..." [С.1; 119].

А затем на той же странице: С.6

"Публика неистовствует, и так неистовствует, как будто бы на нее самое спустили всех собак со всего света..." [С.1; 119].

Описанные функции подобных сравнительных оборотов можно обнаружить и в приведенных примерах. Но в последнем случае все завершает картина огромной собачьей стаи, бросающейся на толпу.

Шум, производимый толпой, уподобляется шуму такой же толпы, но из другой картины, в которой люди становятся объектом травли. Сопоставляются две ситуации, и вторая оказывается более зримой, более впечатляющей.

В предисловии к очерку, от лица некоего очевидца реальной травли, делается характерное предуведомление:

"Прежде всего я не охотник. Я во всю жизнь мою ничего не бил. Бил разве одних блох, да и то без собак, один на один. Из всех огнестрельных орудий мне знакомы одни только маленькие оловянные пистолетики, которые я покупал своим детям к елке. Я не охотник, а посему прошу извинения, если я перевру. Врут обыкновенно все неспециалисты. Постараюсь обойти те места, где бы мне можно было похвастать незнанием охотничьих терминов; буду рассуждать так, как рассуждает публика, т. е. поверхностно и по первому впечатлению..." [С.1; 117].

Именно это "первое впечатление" давало повод литературоведам и критикам говорить о чеховском импрессионизме.

Но чеховский импрессионизм - явление производное от чего-то более существенного, определяющего.

И главным следует признать отказ от позиции авторского всеведения, быть может, излишне акцентированный в данном случае, поскольку сам Чехов все же располагал кое-какими знаниями об охоте.

Этот отказ от авторского всеведения прокламировался А.Чехонте неоднократно. В том числе и в миниатюре "Встреча весны" (1882):

"Борея сменили зефиры. Дует ветерок не то с запада, не то с юга (я в Москве недавно и здешних стран света еще достаточно не уразумел), дует легохонько, едва задевая за фалды..." [С.1; 140].

"Встреча весны" с подзаголовком "Рассуждение" также представляет собой очерк, уже юмористический, и описывает изменения в природе, общественной жизни и быте, принесенные весной.

Но использование рассматриваемых конструкций имеет здесь уже иной характер.

Очеркист сообщает: "Солнце светит так хорошо, так тепло и так ласково, как будто бы славно выпило, сытно закусило и старинного друга увидело..." [С.1; 140]. С.7

Отметив не слишком новые для конца XIX века антропоморфизм и олицетворение, порадовавшись остроумному их обыгрыванию, сосредоточимся все же на другом.

Чехов привлекает заинтересовавшую его форму "как будто бы" для того, чтобы нарисовать картину, поясняющую предмет разговора.

И снова в данной конструкции сравниваются две картины.

Одна из них изображает солнце, которое "светит так хорошо, так тепло и так ласково"; в другой видим то же самое солнце, с той лишь разницей, что оно "славно выпило, сытно закусило и старинного друга увидело...". Законы художественного мира таковы, что сознание читателя склонно воспринимать сказанное скорее буквально.